Эплби кивнул. Это в значительной степени совпадало с тем, что говорил Готт. Нейв продолжал:

– И именно рядом с этими погруженными в себя людьми прогремел пистолетный выстрел. Его воздействие на большинство из нас, находившихся за кулисами, вполне сравнимо с попаданием под машину. Я бы, разумеется, ожидал большое количество фрагментарных и спутанных впечатлений, отложившихся в памяти.

– Мог ли убийца рассчитывать на это?

– Если он имеет склонность к психологизму – то да.

– Он имеет склонность к театральности, – сказал Эплби.

– Это более чем ясно, – подтвердил Нейв.

* * *

Ноэль Гилби и Диана Сэндис гуляли вокруг пруда с кувшинками. Разговор их явно не входил в нужное русло: он словно кружил вокруг одной темы, как тропинка вокруг пруда. Отчасти это происходило оттого, что сады лишились своей обычной уединенности. Полицейские все еще патрулировали подступы к дому с ненавязчивой оперативностью и бдительностью. Одни из них созерцали красоты Скамнума, другие стеснялись окружавшего их великолепия. Разговор молодых людей не клеился еще и потому, что Ноэль и Диана думали каждый о своем. Ноэль пытался выяснить мнение Дианы о чем-то вселенском, но как-то очень стеснительно. Диана хотела, чтобы Ноэль объяснил ей суть скамнумских убийств, и делала это слишком настойчиво. До всплеска раздражения оставался один шаг.

– Это просто абсурд какой-то, – говорила Диана. – Прошел почти целый день, а похоже, что вообще ничего не случилось. Не верится, что они вообще что-то знают. Как вы думаете, кто это сделал?

– Какой-то тупой осел, – расплывчато ответил Ноэль, едва скрывая раздражение. – Только осел способен на такое.

– Мне все это кажется чрезвычайно ловким и дерзким. Все сбиты с толку.

– Да, так же как и вы были бы сбиты с толку какой-то детской выходкой, которую вы не можете понять, потому что она слишком глупа. Убийства совершаются людьми с детскими мозгами. Задержка в развитии. Питер Пэн – вы когда-нибудь задумывались, какой это ужасный персонаж? Если бы мне пришлось выбирать убийцу из собравшихся здесь, я бы выбрал первостатейного осла – Питера Марриэта. Но я не знаю, насколько это интересно. Бедняги мертвы, и пусть полиция делает все возможное, чтобы поймать этого безумца.

– Именно так ведет себя герцог, – заметила Диана. – По-моему, это криспинское высокомерие.

– Ну-ну, Диана…

– Вот именно. «Ну же, ну же». Что же до осла Марриэта, не знаю, настолько ли он остановился в своем развитии, как все остальные, хотя его ментальный возраст – где-то лет восемь. Если бы вы следили по этому критерию, вам бы пришлось свалить в кучу почти всю честную компанию.

– Вы хотите сказать, что они все недоумки?

– Нет. Просто дети. Все – или почти все – с детской мотивацией под блестящей оболочкой. Питеру Марриэту просто не хватает защитного панциря взрослости – вот и все.

– Не слишком ли радикальный подход, что средний возраст рода человеческого – восемь лет?

– Не знаю. Но нельзя продать мыло или зубную пасту без знания того, что люди в большинстве своем дети. Возможно, что в наше время это просто прогрессирующее слабоумие. Именно так я думала, когда делала дамскую страницу, прежде чем занялась рекламой. Казалось, что средний ментальный возраст падал каждую неделю. На самом деле у нас было правило. Если цена оказывалась слишком высокой, чтобы обеспечить успех товара, а проект чрезмерно детским и глупым, мы просто откладывали его в резерв на месяц-полтора. А потом публика дозревала. По-моему, это и есть то, что называется историей.

– Да, – нерешительно ответил Ноэль. Он наконец-то добился обсуждения чего-то вселенского, и оно встревожило его. – Тогда что же делать? Позволить восьмилетним детям и одержимым страстью к убийствам юношам повзрослеть и самим отвечать за себя?

– А разве не этого вы добивались? Смерть Олдирна и темнокожего неинтересны: давайте говорить о жизни, женщине, искусстве и…

– Я хотел сказать… – обиженно начал Ноэль.

– Да ладно вам. Но когда продаешь мыло, делаешь дамскую страницу и видишь загнанных в угол людей, как беспомощных щенков, чувствуешь, что если встретишь честного, надежного, не трепача, то он выслушает тебя до конца.

– Да, – ответил Ноэль более оптимистично. Вообще-то он был серьезным юношей и очень хотел убедиться в серьезности Дианы.

– Или, возможно, просто хорошенько разузнаем, кто чем дышит. Например, вычислим этого злодея-убийцу.

– Да, – сказал Ноэль с едва заметным сомнением в голосе. Этот упорный интерес к убийству лорда Олдирна, основанный на благородном и в то же время зыбком принципе высокой морали, не очень-то соответствовал первой реакции Дианы на то же событие, проявленное ею в зале. Но для рассуждений об этом Ноэлю не хватало зрелости. – О да, – согласился он. – Разумеется, его надо вычислить. Хотя это работа Эплби.

– Именно так думает герцог, – возразила Диана.

– Вы же не думаете, что мы сами это раскрутим? У нас нет информации, которой обладает полиция, и я не вижу, чтобы у нас было хоть какое-то преимущество перед ней.

– Не уверена. Например, Ноэль, можно разделить людей по самым общим категориям, какие придут вам в голову. А потом так же определять тип преступника.

Ноэль в нерешительности задумался.

– Ну да… Начнем с того, что я думаю, что это чисто мужское преступление…

– Именно так! – воскликнула Диана, восторженно и в то же время негодующе.

– Послушайте, я что, бестактен? Права женщин и все такое?

– Нет. Просто самонадеянны, как и этот полицейский. Там слишком много дерзости и риска, чтобы подумать о женщине.

– Сомневаюсь, что Эплби примет как должное…

– Ему кажется, что не примет, но на самом деле он примет, – твердо заявила Диана. – А мы с вами в любом случае пройдемся по дамам. – Она взглянула на Ноэля, поняла, что добилась своего, и тут же добавила: – Ну пожалуйста, Ноэль. – Изучение мужского характера было, в конце концов, частью ее работы.

День клонился к закату. Эплби и сержант Мэйсон сидели в артистическом фойе и что-то вычерчивали карандашами на бумаге, словно играли в шарады. Вскоре к ним присоединился Готт.

– Не думал, что мы так далеко продвинемся, – рассудительно сказал Мэйсон.

– Не так уж и далеко, – ответил Эплби, глядя на удлинявшиеся тени на полу.

Готт окинул их беспокойным взглядом.

– Вы на верном пути? – спросил он. – Полагаю, что если вы станете работать только методом исключения, улики наверняка иссякнут прежде, чем окажутся полезными. Сколько, по-вашему, еще осталось?

– Четыре, – ответил Мэйсон. Он без особого энтузиазма относился к детективам-любителям. – Довольно впечатляюще. Но даже так…