Но не было в администрации человека, который бы знал, что нужнее дать на суждение собору, и часто собору передавалось рядом с важными делами и обсуждение таких дел, которые давно в принципе были решены и требовали лишь исполнительных мер (дело о казаках в сентябре 1614 г.).

Так стояли дела до 1619 г. Молодой царь не имел хороших советников, зато вокруг него были люди, способные на дворцовые интриги и административные злоупотребления, на обман и «мздоимание», как выражается псковский летописец. Но дела в Москве переменились, когда приехал государев отец, личность умная, способная и привыкшая к делам.

Филарет Никитич – в молодости первый красавец и щеголь в Москве – в лучшие годы был пострижен в монахи «неволею»; ему пришлось затем испытать и тюрьму, и жизнь в Тушине, и польский плен, одним словом, пережить очень много, но это еще более закалило его и без того сильный характер. В Смуте он стоял лицом к лицу с важнейшими государственными вопросами и приобрел к ним навык – стал государственным человеком. Но та же жизненная школа, которая воспитала в нем волю и энергию и образовала ум, сообщила жестокую неровность, суровость, даже деспотический склад его характеру. Когда Филарет был поставлен в патриархи, ему присвоен был, как и царю, титул «великого государя». В новом великом государе Москва сделала большое приобретение, она получила то, в чем более всего нуждалась: умного администратора с определенными целями. Даже в сфере церковной Филарет был скорее администратором, чем учителем и наставником церкви. У нас сохранились отзывы современников о нем: один из них говорит, что Филарет «божественное писание отчасти разумел, нравом опальчив и мнителен, а владителен таков был (то есть взял такую власть), яко и самому царю бояться его; бояр же всякого чина людей царского синклита зело томляше заключениями… и иными наказаниями; до духовного же чину милостив был и не сребролюбив, всякими же царскими делами и ратными владел». Действительно, приехав в Москву, Филарет завладел ратными и всякими царскими делами и сумел, не нарушив семейного мира, очень скоро разогнать тех, кого выдвинуло родство с его женой. Первыми из подвергшихся опале были Салтыковы, отправленные им в ссылку по делу Хлоповой. Последнее в высшей степени интересно.

Еще ранее 1616 г. чадолюбивая Марфа позаботилась приискать сыну невесту, причем выбор ее пал на Марию Хлопову из преданного Романовым рода Желябужских; она жила при Марфе и в 1616 г. была объявлена формально невестой царя. Но браку царя помешала вражда Салтыковых к Хлоповым, – в них царская родня увидела себе соперников по влиянию. Поводом к вражде послужил ничтожный спор отца царской невесты с одним из Салтыковых. Незадолго перед свадьбой произошла неожиданная болезнь невесты, пустая сама по себе, но получившая другой вид благодаря интригам Салтыковых. Они воспользовались этой болезнью, Хлопова была сочтена «испорченной» и сослана вместе с родными, обвиненными в обмане, в Тобольск. По возвращении Филарета интрига царской родни была открыта и Хлопову решено воротить из ссылки, особенно потому, что Михаил, этот мягкий и безличный на вид юноша, все еще продолжал горячо любить свою бывшую невесту и, беспрекословно уступая матери во всем остальном, решительно воспротивился ее желанию женить его на другой. Но Марфа, стоявшая за Салтыковых, не пожелала возвращения Марии во дворец и настояла на том, чтобы Хлопову оставили в Нижнем Новгороде, поселив на прежнем дворе умершего Кузьмы Минина. Салтыковы же были отправлены на житье в свои вотчины. Не сразу отказавшись от Хлоповой, Михаил Федорович женился только на 29 году своей жизни (случай крайне редкий, потому что браки тогда обыкновенно совершались рано) на Марии Владимировне Долгоруковой, скоро умершей, а затем, во второй раз, на Евдокии Лукьяновне Стрешневой.

Правительственная деятельность за годы 1619–1645. Итак, с приездом Филарета Никитича временщики должны были отказаться от власти и уступить влияние ему. Иначе и быть не могло: Филарет, по праву отца, ближе всех стал к Михаилу и руководил им, как отец сыном. Таким образом началось двоевластие, и началось официально: все грамоты писались от лица обоих великих государей. Имя Михаила стояло в них впереди имени патриарха, но, зная волю и энергию Филарета, нетрудно отгадать, кому принадлежало первенство фактически.

И вот началась энергичная и умелой рукой направленная работа над водворением порядка в стране. Все стороны государственной жизни обратили на себя внимание правительства. С участием Филарета начались заботы о финансах, об улучшении администрации и суда и об устройстве сословий. Когда в 1633 г. Филарет сошел в могилу, государство Московское было уже совсем иным в отношении благоустройства – не все, конечно, но очень много для него сделал Филарет. И современники отдают справедливость его уму и делам. Филарет, говорит одна летопись, «не только слово Божие исправлял, но и земскими делами всеми правил; многих освободил от насилия, при нем никого не было сильных людей, кроме самих государей; кто служил государю и в безгосударное время и был не пожалован, тех всех Филарет взыскал, пожаловал, держал у себя в милости и никому не выдавал». В этом панегирике современника много справедливого; вновь возникший государственный порядок в самом деле многим был обязан Филарету, и этого мы не можем не признать, хотя, может быть, наши симпатии к властительной личности патриарха могут быть и меньше, чем к ее государственным заслугам. Но должно признаться, что историк, чувствуя общее благотворное влияние Филарета в деле устройства страны, не может точно указать границы этого влияния, отличить то, что принадлежит лично Филарету и что другим. В жизни наших предков личности было мало простора показать себя, она всегда скрывалась массой. Здесь мы можем только указать на общее значение Филарета в деле успокоения государства. Из общего очерка государственной деятельности Михайлова правительства это значение выглянет яснее.

Нельзя сказать, чтобы до Филарета не старались об устройстве земли: Земские соборы постоянно были заняты этим делом; но без опытного руководителя оно шло без системы; к тому же приходилось бороться с проявлениями смуты и устраиваться кое-как для того лишь, чтобы обеспечить мир. Насколько можно судить по источникам, до Филарета у московского правительства было два главных интереса в отношении внутреннего устройства, две задачи: во-первых, собрать в казну как можно более средств и, во-вторых, устроить служилых людей, другими словами, устроить войско. Для этих-то целей собор назначал два раза – в 1615 и 1616 гг. – сбор пятой деньги, то есть 20 % с годового дохода плательщика, и посошное – в 1616 г. по 120 р. с каждой сохи. Разница между той и другой повинностями состояла в том, что