весьма опасная для женщин». — «Вы будете под защитой нашей святой матери церкви, — сказал мистер Висконти, — а также вашего мужа». — «Я не могу оставить Вульфа. Мне в этой жизни больше некого любить». — «А как же три адюльтера? И ваш муж?…» — «Все они ничего для меня не значат». — «В таком случае я предлагаю оставить здесь генерала».

Так все и вышло. Генерал замешкался — он ругал швейцара, потому что не мог найти футляра от очков, — и в это время генеральша села в машину рядом с шофером, а мистер Висконти поместился на заднем сиденье рядом с Вульфом.

«Поехали!» — приказала генеральша.

Шофер колебался, но он больше боялся жены, чем мужа. Генерал вышел и стал кричать им вслед, когда они отъехали — танк остановился и пропустил штабную машину. Никто, кроме Вульфа, не обратил внимания на крики генерала. Пес перебрался через мистера Висконти, мазнув его по лицу вонючим брюхом и сбив с него шапку, и принялся отчаянно лаять и рваться из машины. Генеральша любила Вульфа, но Вульф любил не ее, а генерала. Вполне возможно, что генерал ассоциировался у него с едой и прогулками. Мистер Висконти вслепую нащупал ручку — он едва успел опустить стекло, как Вульф выскочил на дорогу прямо под гусеницы идущего за машиной танка. Его тут же расплющило. Оглянувшись, мистер Висконти увидел, что на дороге лежит нечто вроде фигурного пряника в виде собаки.

Так мистер Висконти сразу избавился от пса и от генерала и теперь мог с относительным комфортом следовать во Флоренцию. При этом он был лишен комфорта душевного, поскольку генеральша впала от горя в истерическое состояние. Мне кажется, Карран справился бы с этой ситуацией намного лучше мистера Висконти. В Брайтоне Карран обычно предлагал умирающей собаке ритуальную кость в качестве последнего причастия, но бедное животное уже, конечно, было не в состоянии ее обглодать. На брайтонской набережной под машинами гибло множество собак, и полицию очень раздражали их владельцы, которые отказывались убрать труп, пока не придет Карран и не отпустит им грехи. Но мистер Висконти, как я тебе уже говорила, не был религиозным человеком. Я могу себе представить, что все слова, сказанные им в утешение, были жалкими и неубедительными. Он, наверное, говорил о том, что генеральшу ждет наказание за ее грехи (у мистера Висконти всегда была садистская жилка), и о муках, которые мы терпим в земной жизни. Бедный мистер Висконти, ему, должно быть, нелегко пришлось на этом пути во Флоренцию.

— А что сталось с генералом?

— Кажется, его захватили союзники. Не знаю, повесили его в Нюрнберге или нет.

— У мистера Висконти, очевидно, немало всего на совести.

— У мистера Висконти нет совести, — радостно объявила тетушка.

Глава 15

По какой-то непонятной причине старомодный вагон-ресторан, сохранивший даже некоторую поблекшую элегантность, присоединили к экспрессу после турецкой границы, когда, в общем, он был уже ни к чему. Тетушка в этот день поднялась рано, и мы вдвоем с ней пили превосходный кофе с тостами и джемом. По настоянию тетушки мы заказали еще и легкое красное вино, хотя, надо сказать, я не привык пить в такую рань. За окном океан высокой волнистой травы простирался до светло-зеленого бледного горизонта. В щебете голосов, да и во всей атмосфере чувствовалась праздничная приподнятость, предвещающая конец путешествия; ресторан наполнился пассажирами, которых мы ни разу не видели: вьетнамец в синих хлопчатобумажных брюках разговаривал с лохматой девушкой в шортах, к ним присоединилась пара молодых американцев, которые все время держались за руки, у парня волосы были такие же длинные, как у девушки. Они тщательно пересчитали деньги и отказались от второй чашки кофе.

— Где Тули? — спросила тетушка.

— Вчера вечером ей было нехорошо. Мне неспокойно за нее, тетя Августа. Ее молодой человек отправился в Стамбул автостопом, и может случиться, что он еще не доехал или уехал без нее.

— Куда?

— Она точно не знает. В Катманду или Вьентьян.

— Стамбул — место довольно непредсказуемое, — сказала тетушка. — Я и сама не знаю, что меня там ждет.

— А что должно ждать?

— Мне надо обговорить одно дельце со старым другом, генералом Абдулом. Я ждала телеграмму в «Сент-Джеймсе и Олбани», но она так и не пришла. Остается надеяться, что какая-то весточка оставлена для меня в «Пера палас».

— Что за генерал?

— Я познакомилась с ним еще во времена бедного мистера Висконти. Он оказался очень полезным при переговорах с Саудовской Аравией. Он тогда был турецким послом в Тунисе. Какие банкеты мы закатывали в «Эксельсиоре»! Это тебе не «Корона и якорь» или выпивки с беднягой Вордсвортом.

Пейзаж постепенно менялся, пока мы подъезжали к Стамбулу. Травяное море осталось позади, и экспресс шел теперь со скоростью маленького пригородного поезда. Высунувшись из окна, я заглянул поверх стены и увидел дворик и при желании мог заговорить с девушкой в красной юбке, глядевшей на меня, пока поезд медленно тащился мимо; человек на велосипеде некоторое время ехал вровень с нами. Птицы на красных черепичных крышах сидели, опустив клювы, и судачили, как деревенские кумушки.

— Я очень боюсь, что у Тули будет ребенок, — сказал я.

— Ей следовало принять меры предосторожности, Генри, но в любом случае тебе еще рано волноваться.

— Господь с вами, тетушка. Я совсем не это имел в виду. Как вам такое могло прийти в голову?

— Это естественное умозаключение. Вы так много времени проводили вместе. В девчушке, несомненно, есть какой-то щенячий шарм.

— Я уже стар для таких вещей.

— Ты же еще молодой, подумаешь — пятьдесят! — ответила тетушка.

Дверь повернулась и лязгнула, и появилась Тули, но Тули совершенно преображенная. Может быть, она на сей раз не так сильно подвела глаза, которые сияли, как никогда до этого.

— Привет! — крикнула она через весь вагон.

Четверо молодых людей повернулись, поглядели на нее и тоже крикнули «Привет!», будто старой знакомой.

— Привет, — ответила она им, а я почувствовал укол ревности, такой же необъяснимый, как и утренние приступы раздражения.

— Доброе утро, доброе утро, — сказала она нам — со старшим поколением она, видимо, разговаривала на другом языке. — Мистер Пуллинг, все в порядке.

— Что в порядке?

— Цикл. Месячный цикл. Видите, я была права. Вагонная болтанка… Словом, помогло. У меня ужасно болит живот, но настроение обалденное. Прямо не дождусь, чтобы сказать Джулиану. Ой, я так надеюсь, что он будет в Гульханэ, когда я доберусь туда.

— Ты куда? В Гульханэ? — крикнул американец.

— Да, а ты?

— Тоже. Мы можем поехать вместе.

— Колоссально.

— Садись к нам и возьми себе кофе, если у тебя есть