Гарри знал, что поразить это существо снаружи было невозможно. Но эта тварь обладала ничтожным мозгом; а внутри некроскопа нечто желало поступить так, как сделал бы Вамфир.

“Пройди сквозь его пасть”.

Гарри замер в седле и смело шагнул прямо в зловонную пасть бойца перед ним. Но за этой дверью, полной зубов, была еще одна, созданная его метафизическим разумом. Он шагнул через нее тоже, прямо в пространство Мёбиуса... и вышел из нее в голове чудовища. Физически он оказался внутри его головы! Среди грубых тканей его черепа, среди пульсирующих сосудов и нервов, узлов, мерзких слизистых оболочек его живого черепа! Он почувствовал, как рвались ткани — судороги метаморфической плоти, разрываемой материализовавшимся телом некроскопа. Он ощущал трепет крови, несущей кислород к маленькому агонизирующему мозгу. Потом он удлинил свои руки с когтями вампира на них с целью найти и “приласкать” центральный нервный узел. И превратить его в месиво. А потом исчезла сила тяжести — это крылья бойца сложились, и они оказались в свободном падении. А внутри его головы Гарри отчаянно пытался сформировать дверь Мёбиуса. Для этого ему необходимо было свободное пространство, ему нужен был воздух, чтобы дышать; он никогда прежде не образовывал дверей под водой, в вязких средах, в горячей крови, но теперь должен был это сделать. Должен был образовать дверь, выйти отсюда, спасти Карен из щупалец дохлой твари прежде, чем она рухнет на землю.

Когда формулы Мёбиуса начали прыгать на экране его мозга, он увидел, насколько нестабильны они были! Дверь пульсировала и дрожала, но не открывалась. Энергия концентрировалась по периметру двери и неверно формировала ее, и дверь стекала расплавленной массой, не успевая сформировать проход в ничто!

Шайтис увидел, что его создание падает на землю, в какое-то мгновение ему почудилось, что зверь падает прямо во Врата. В изумлении он увидел, как коробится его покрытая броней голова. Тварь упала всего в нескольких шагах от входа в другой мир! И он увидел, как нечто, напоминающее человека, но перепачканное красным, желтым, покрытое серой слизью, вывалилось из расколотого черепа и отлетело на каменистую поверхность равнины. Когда пыль осела и последние капли слизи и крови твари брызгами расплескались по камням, он подошел поближе посмотреть, что это было.

Прикрывая глаза ладонями, спасая их от сияния Врат, Шайтис с удивлением вышагивал среди останков своего бойца и, наконец, обнаружил в его клещах леди Карен, всю в ушибах и окровавленную, без сознания; а на ней лежал искалеченный Гарри Киф из Адских Краев, словно выкупавшийся в озере крови. Но еще не мертвый, отнюдь не мертвый.

“Конечно нет, — подумал Шайтис, — ведь он Вамфир! Но... странный Вамфир!”

— Конечно! — согласился с ним Шайтан, посадив своего летуна на землю. — И нам необходимо понять его. Потому что в его разуме хранятся все секреты Врат и миров, что лежат за ними. Поэтому давай не будет его тревожить, пускай он сам исцелит себя, насколько способен сделать это. А когда он сможет отвечать, вот тогда я попрошу его...

* * *

Некроскопа предал его дар, когда он попытался материализовать дверь Мёбиуса в непосредственной близости от Врат, его метафизический разум принял на себя главный удар. Его плоть, плоть вампира могла излечить себя, но это со временем, а сейчас — сейчас ему полностью отказала память. Возможно, к счастью, для него.

Карен пострадала меньше, она была в сознании, и потому более несчастна. Если Шайтана интересовал Гарри, его мерзкий потомок думал только о Карен. Оба хотели познать; но последний — лишь плотски.

Шайтан телепатически зондировал Гарри. Пока разум некроскопа медленно исцелялся, а черепки его разбитой памяти постепенно соединялись и скреплялись воедино, Падший отбирал из нее ту информацию, которая составляла для него ценность. Что-то было ему непонятно; там, где память была слишком насыщена (или где было много боли), Гарри хранил только наброски. Например, подземный комплекс в Печорске: он всегда представлял его себе в виде гнетуще-мрачной крепости. Его ментальные образы Печорского проекта были совершенно монохромны; в его сознании это выглядело подобно мрачному, угрожающему замку Вамфири; деталей не было: он боялся деталей в воспоминаниях. Причина была в гибели Пенни; даже находясь в нынешнем плачевном состоянии, Гарри не мог вспоминать о Печорске, не вспоминая ее.

Но о прежней жизни Гарри, до Печорска, Шайтан узнал много. Достаточно, чтобы исполниться уверенности в том, что если он пройдет сквозь Врата и захватит, в первую очередь, подземный комплекс, разоружив его защитников и сделав своей неприступной крепостью, то уже мало что сможет противостоять ему. Армия его слуг-вампиров незаметно распространится по всей Земле; его темные последователи разнесут чуму повсюду, и вот тогда он будет обладать всей полнотой власти. Так думал Шайтан как будто он владел царством в том мире, о котором ему было ведено забыть.

И каждый раз, когда Шайтан думал об этом, он шел туда, где Гарри лежал у огня, прикрытый одеялом Странников, смотрел на него снова и снова, и ему казалось, что это лицо ему смутно знакомо, что он его уже встречал когда-то. В каких дальних землях, в каком туманном и позабытом времени, в каком прежнем существовании ?

Его интересовала еще и таинственная, удивительная сила некроскопа, та сила, которой обладал только он один, которую он принес с собой из чуждого мира. Своими собственными глазами, древними но зоркими, Шайтан видел, как тот мгновенно перемещался из одного места в другое, не пересекая пространство между двумя точками! Он прошел через Врата из мира, лежащего за ними, почти как... как если бы упал из одного мира в другой. Так же, как некогда упал и сам Шайтан? Из того же самого мира? Может и так, но... но Шайтан забыл; потому что они (но кто? кто?) обокрали его память.

Человек, друг некроскопа, вышвырнул его (так же, как некогда вышвырнули самого Шайтана еще до того, как Вамфири выслали его в Ледники), заставил его бежать сюда после какого-то спора. Так что отец вампиров чувствовал себя как бы в странном родстве с некроскопом.

И когда разум Гарри почти восстановился, Шайтан проник в него еще раз и спросил:

— Знаю ли я тебя? Я случаем не видел тебя раньше? Не из тех ли ты, кто изгнал меня, отнял то, что было моим по праву?

Разум Гарри в плену израненного тела часто был ясным; он понял, что к нему обращаются. Он даже знал кое-что о том, кто спрашивает его, и понял смысл вопросов.

— Нет, — ответил сразу он на все три.

Шайтан предпринял еще одну попытку.

— Я услышал твои мысли. В них ты восхищаешься странными мирами, лежащими за пределами обычного мира. Это миры не между звездами, это миры вне миров, пространства вне пространств! Ты на самом деле бывал в этом незримом пространстве и можешь передвигаться в нем уверенно и быстро, как рыба в воде. Я тоже хотел бы передвигаться там, во мраке, который не от мира сего. Покажи мне, как ты это делаешь.

Это было самой сокровенной тайной некроскопа, но разбитый телом и душой, он не способен был сохранить ее. Гипноз Падшего мог бы открыть эту тайну. И он показал Шайтану экран своего мозгового компьютера, на который хлынули уравнения Мёбиуса. Когда Шайтан увидел это, он неожиданно почувствовал некий запрет.