Весь этот процесс Даль характеризует как переход «от кумулятивного к распределенному неравенству» (так называется заключение к 1–й части книги). «Кумулятивным» Даль называет такое неравенство, которое усиливается со временем («богатые станут еще богаче, бедные — еще беднее»); классический пример — благосостояние крупных землевладельцев, ведь «новой земли не производят», а население растет. Предпринимательский капитал также является кумулятивным — при прочих равных условиях в конкурентной борьбе побеждает тот, у кого толще кошелек. Но из только что рассказанной истории мы знаем, что и наследственные аристократы, и предприниматели утратили политическую власть в Нью- Хейвене, хотя и располагали «кумулятивными» преимуществами. Даль объясняет это появлением нового типа неравенства — «распределенного», в котором текущее высокое положение не гарантирует какого‑либо успеха в дальнейшем. Именно такое неравенство и реализуется на выборных должностях — успех на прошлых выборах ничего не гарантирует на следующих, избирателей каждый раз нужно убеждать заново. Чем шире становился круг избирателей (за счет отмены разнообразных цензов) и чем разнообразнее оказывались их интересы, тем сложнее «нотаблям» [523] было конкурировать с другими, более близкими избирателям лидерам.

Даль не остается голословным в этом утверждении, а приводит численные данные, убедительно доказывающие утрату «нотаблями» позиций в городских органах власти. Сначала он — на этот раз в полном соответствии с «решенческой» методологией — выделяет «сферы власти», в которых будет вестись учет принимаемых решений. Их три — общественное образование, назначение на муниципальные должности и собственно городское строительство, по масштабам которого Нью–Хейвен находился едва ли не впереди всей Америки.

Затем Даль составляет списки. К «социальным нотаблям» он относит членов самого престижного в городе Лаун–клуба, участвующих в его ежегодных собраниях с 1951 по 1958 год (всего 231 семья). В число «экономических нотаблей» включаются лица с состоянием более 250 тыс. долларов (1950–х годов, по нынешним меркам, это многие миллионы), председатели правления крупных корпораций, профессиональные топ–менеджеры, президенты банков — всего 238 семей. Затем составляется список должностей, связанных с принятиями решений по вопросам образования, муниципальной кадровой политики и городского строительства. Все три списка сопоставляются, и пожалуйста:

«Из 1024 публичных должностей в трех сферах социальные нотабли занимали лишь 27, из них 24 — в сфере городской реконструкции. При этом занятие данных позиций в большей степени было связано с экономическим положением, чем с социальной позицией [2, р. 64-65]. Экономические нотабли занимали 52 должности, из них 48 — в сфере городской реконструкции (2, р. 70]» [Ледяев, 2012, с. 250].

Не правда ли, впечатляющая точность? В отличие от Хантера, обнаружившего в Атланте какую‑то «правящую элиту», Даль рисует совершенно иную картину: элита (в виде «нотаблей») существует, но получить сколько‑нибудь серьезное число должностей не способна. Мешает демократия!

Остановимся на этом месте и переведем дух. Четверть книги уже позади, и хотя до собственно «решенческого» исследования дело еще не дошло, читатель уже усвоил основную мысль Даля. Власть в Нью–Хейвене — это выборные должности, и кто на них в конечном счете попадет, зависит исключительно от избирателя. Но на самом ли деле «нотабли» лишились контроля за городски ми делами, или же, как это описано у Хантера, просто делегировали этот контроль полностью зависящим от них профессиональным политикам? Для отпета на этот вопрос «позиционной" методологии недостаточно, и Даль переходит к основной части книги: к анализу принятия решений, позволяющему установить, кто же на самом деле правит в Нью–Хейвене. Если 48 должностей экономических нотаблей в сфере городского строительства позволяют принимать в ней большинство решений — то нотабли и есть Власть. А если нет…

Практик. Есть довольно много логических ошибок, которые может сделать исследователь. В частности, для того, чтобы доказать существование некоторого явления, достаточно предъявить всего один его пример. А вот для того, чтобы доказать несуществование, например, что в квартире нет кота, мало показать, что его нет на кухне, под диванами и в шкафу. Нужно тщательно обшарить все возможные места; а сумел ли Даль это сделать?

Теоретик. Даль вновь составляет список — принятых на городском уровне решений (в трех выбранных сферах) и их инициаторов (которых он называет «лидерами»). Таких «лидеров» обнаруживается 50 (на 160 тысяч населения, тысячу муниципальных должностей и примерно 500 «нотаблей»), причем далеко не все из них действительно влиятельны:

«Из 50 лидеров только трое участвовали в инициации или блокировании решений во всех трех проблемных сферах. Большинство лидеров (27) оказывали непосредственное влияние на принятие только одного решения. Среди наиболее влиятельных, как уже отмечалось ранее, преобладают те, кто занимает публичные должности. Лидеры рекрутируются из разных социальных страт, и их специализация связана с их постоянными профессиональными интересами. Лидеры в сфере городской реконструкции за небольшим исключением официально, профессионально или финансово связаны с нею; большинство лидеров в публичном образовании также каким‑то образом относятся к этой сфере, и лишь группа партийных лидеров имела более сложную социальную основу» [Ледяев, 2012, с. 257).

Конечный результат «решенческого» подхода оказывается столь же неутешительным для нотаблей, как и позиционный анализ:

«В числе 23 человек, оказывающих наибольшее влияние на принятие политических решений в трех проблемных сферах (высшие лидеры), было лишь два социальных нотабля (8,7%) и три представителя крупного бизнеса (13%). Еще шесть социальных (12%) и девять экономических (18%) нотаблей Даль отнес к группе лидеров второго эшелона (minor leaders) [524], насчитывающей 50 человек [2, р. 64-67, 69-70]» [Ледяев, 2012, с. 251].

В самой интересной (для нас и для нотаблей) сфере — городском строительстве — Даль насчитал 57 принятых решений (за период с 1950 по 1958 год). Больше половины из них — 34 (60%) — были инициированы двумя людьми: лично мэром Нью–Хейвена Робертом Ли (Robert Lee) и его помощником по проекту городской реконструкции Эвардом Логом (Edward Logue). Остальные 23 решения (40%) продвигались «малыми лидерами» — различными людьми и организациями. Несмотря на то что Роберт Ли создал специальную Комиссию Гражданского Действия [525], куда вошли многие «нотабли», «большинство социальных и экономических нотаблей… никогда непосредственно не инициировали решения, не блокировали и не оппонировали каким‑либо предложениям, идущим от других групп; их вклад имел скорее технический характер и в значительной мере сводился к легитимации принимаемых решений» [Ледяев, 2012, с. 255]. Сухой язык цифр и на этот раз не оставляет вариантов: никакой власти у нотаблей нет, их роль — соглашаться с решениями всенародно избранного мэра.