Шувалов. – Что видел-то, Ваня? Гекату эту твою с Плутоном? Или Молоха? Аль еще какое идолище филистимлянское? Еще апостолами и отцами церкви сказано, что боги языческие поганые – суть лишь имя, пустой звук. Выдумка темных людей, истинной веры не знавших. Да и коли были допрежде боги какие, так усохли давно, без жертв и поклонений. В мышей обратились аль в домовых…

Глава Тайной канцелярии добродушно усмехался, глядя на поэта. И теперь уже господин копиист каким-то чудом непонятным прочел мысли желания этого человека – владыки его живота и смерти.

А ведь Шувалов и в самом деле отчего-то не хотел чинить ему зла. Не хотел ни бросать его в подвал, к дыбе и «кобыле», ни ссылать в монастырский застенок, откуда если и выйдешь, то иссохшим стариком годы спустя. «Ну, окстись же, братец, – увещевали глаза Александра Ивановича. – Не понуждай… И без того перед Господом-Иисусом не знаю, как оправдаюсь!»

Ивану вдруг захотелось плакать.

– Ты это, – посуровел граф. – Особо не болтай языком-то про все эти дела. Потому как ежели дойдет до тех, до кого не след, то… сам знаешь… Поношение особ царствующих, да волхования всякие. Хотя, конечно, и не казнят у нас смертью даже душегубцев-воров теперь, только вот ведь какая печаль: сам видишь, похоже новые времена приходят – и как оно там будет, неведомо…

Неопределенно повел плечами.

– К тому ж… – он опять сделал долгую паузу, так что стало слышно потрескивание фитиля единственной свечи. – Ссылка она и есть ссылка, конечно. Но и в Акатуе или Охотске с Нерчинском тоже люди живут. А ну как решат, что ты умом скорбный, да в узилище для бесноватых заточат? И будешь ты на чепи там аки пес, да зачнут служители тебя батожьем бить по хребту для забавы.

И еще вот какое дело… Вдруг да попы наши на девку твою глаз положат, ежели дойдет до них? У нас, не Гишпания, вестимо, где ведьм на кострах палят, но ведь про то многие, скажу тебе, жалеют. А то, что спрятал ты ее в Германии у барона глупого, так и не из таких далей государственных преступников имали…

У поэта перехватило дыхание. Вот оно! Старый кровопийца! На счету сгубленных душ поболе, чем годков Ивану. Знал, куда ударить!

Брюнетта! Свет очей моих! Нет, не может он ее погубить!

– Мню, и по правде померещилось мне, ваше сиятельство! – с дрожью в голосе произнес Барков. – Угарно там было, да и страх меня немалый взял. А может, курения эти дурманные на воображение подействовали?

– Ну вот, – добродушно прогудел Приап. – А то – Геката! Поменьше всяких Омиров с Горациями читать надобно, да побольше святых отцов! Ин ладно, – подвел он итог беседе. – Вот…

На стол брякнулся увесистый кошель.

– Тут тебе вспомоществование за службу. Ровно шестьдесят рублей с полтиной. Ты теперь ступай, братец. Видишь, не до тебя ныне ни мне, ни государству. Глядишь, Бог даст, и успокоится все. Так я о тебе и вспомню. А пока – отдохни да погуляй. Когда ж еще гулять, как не в твои молодые годы?!

Как сомнамбула, поднялся Иван и, поклонившись, вышел вон.

Уже на пороге помстилось ему, что услыхал там, за спиной, злобное ворчание и собачий лай…

Глава восемнадцатая. Алтарь черной матери

Вологда, май 201… г.

Савельев задержался в передней ровно настолько, чтобы шнуром, подвернувшимся под руку, связать бесчувственного коллегу. («Да, как бы «богатство» не пришлось ампутировать, ну, да сам виноват…»).

Лишь потом с пистолетом наготове майор вошел в святилище. И сплюнул. Варвара испуганно ойкнула. Стрельцова – ни живого, ни мертвого – в комнате не оказалось. Только смятый окровавленный носовой платок валялся, да в открытое окно врывался свежий ветер.

– Вадим, он унес «Книгу Семизвездья»! – прошептала Варя.

Некоторое время сыщик соображал, что делать.

Итак, они победили, но это не принесло радости победителям. Профессор сбежал с вожделенным трофеем. Черт бы с ней, с этой книгой – воистину черт с ней! Но бежал не просто профессор, а опасный маньяк, готовый резать и убивать!

– Сейчас нельзя медлить! – воскликнула девушка. – Мы должны его настичь, его нужно поймать…

– Варя, не суетись! Сейчас мы свяжемся с нашими, они приедут и найдут – ему некуда бежать.

– Он сам вернется, он вернется за мной, я нужна ему и он будет искать меня везде, – умоляюще сжала она руки на груди. – Вадик…

Снаружи бабахнул выстрел, и послышался звон разбитого стекла. Содрогнулся старый шкаф, приняв в свои фанерные бока порцию крупной дроби.

Резким движением повалив журналистку на пол, Савельев метнулся к окну и вывалился наружу. Испуганной, все еще до конца ничего не понимающей Варваре осталось лишь ждать его возвращения.

Он уже привычно перекатился по бурьяну и осторожно осмотрелся. Задний двор особняка бандитов-сектантов оказался куда больше, чем ему показалось позавчера, и был отделен от большого пустыря невысоким забором. Если бы профессору пришло в голову удрать, тот сделал бы это