– Мм… – Патрик продолжал гладить камень. Я заметила, что на его пиджаке отсутствует пуговица. – Тебе лучше делать то, что говорит Хью.

– Я знаю, но… – Я замолчала, успокоилась, попыталась снова: – Патрик, я поставлена в очень трудное положение, неужели ты этого не видишь?

– Ну почему бы тебе не поговорить об этом с Хью?

– Потому что… – Мои ногти вонзились в ладони. – Патрик, я боюсь Хью. Полагаю, в один из дней он воспользуется каким-нибудь предлогом, чтобы побить меня, и я боюсь, что нужный ему предлог он найдет в моем отношении к Эдит. Я буду стараться быть вежливой, но… если я совершу ошибку – оскорблю ее, – Патрик, ты ведь не позволишь Хью бить меня? Я хочу сказать… не настолько же ты меня ненавидишь?

– Конечно я тебя не ненавижу! – удивленно воскликнул он и утешающе легонько прикоснулся к моей руке пальцами. – Я не понимаю, почему тебя так беспокоит Хью. Он тебя не тронет, если ты того не заслужишь. Хью добр и справедлив. И… я ему доверяю – пусть делает то, что считает нужным. Он очень проницателен и не из тех людей, которые совершают ошибки.

– Мы все совершаем ошибки. – Мне стало нехорошо, и я оперлась на камень солнечных часов, чтобы не упасть.

– Да если бы ты только не относилась с таким предубеждением к Хью! – воскликнул он со смесью раздражения и нетерпения. – Если бы ты только увидела его таким, какой он есть на самом деле! Он такой умный и интересный… и он любит эту землю, как люблю ее я, хотя в цветах совсем не разбирается. Его больше всего интересуют деревья, и Хью сделал превосходные предложения по фигурной стрижке. Что говорить – он единственный человек, который смог оценить мою задумку о саде. Мы часами беседуем об этом и… Сара, ты не слушаешь.

– Я должна присесть на минуту.

– Но почему ты не хочешь понять, что твой взгляд на Хью искажен? Почему ты не можешь это признать? Глупо проявлять такое упрямство.

– Ты специалист по упрямству, – услышала я свой голос, но Патрик не ответил, а через секунду, когда головокружение у меня прошло, я огляделась и поняла, что осталась одна.

Вокруг стояла тишина.

Я долго сидела, потом вернулась на газон. Нэнни увела Джона и Элеонору в дом, а Нед помогал Патрику с костром. Я посмотрела на них, а когда Нед махнул, подумала: что же мне делать? Но ответа не было, только яркая улыбка Неда и едкий запах дыма. Наконец, не найдя альтернативы, я вернулась в свою комнату, чтобы одеться к ужину.

1

В декабре приехали Томас и Дэвид, чтобы провести с нами Рождество, но, поскольку у них были свои проблемы, ни тот ни другой не заметили сразу же, что происходит в доме. Томас хотел оставить Оксфорд и изучать медицину в Лондоне, а Дэвид, которому исполнилось восемнадцать, спрашивал разрешения Патрика посетить знаменитые оперные театры на Континенте. После этого он собирался поступить в Кембридж и писать либретто, изучая английскую литературу.

– Но, Дэвид, либретто… сцена – разве это приемлемо? – с беспокойством спросила я, на что Патрик твердо возразил:

– Дэвид, я сделаю все точно, как ты хочешь, а если твои либретто достигнут стандартов Уильяма Гилберта, буду чертовски гордиться тобой. Ты никогда не подумывал перевести оперы Иоганна Штрауса на пристойный английский?

– Но переводить его так трудно! Как ты переведешь песню, в которой все персонажи просто стоят и поют «Дуй-ду»?

– Бог ты мой! – с жаром воскликнул Томас. – Слава богу, мне хватило здравого смысла выбрать практическую профессию!

– Но, Томас, – медицина! – не сдержалась я. – Вряд ли это аристократическое занятие. Что бы сказала твоя мать?

– Я думаю, она была бы очень довольна, – ответил Томас. – Мама всегда поощряла мой интерес к анатомии и патологии. Знаю, что медицина – профессия среднего класса, но мне все равно. Что касается ухода из Оксфорда без степени – мне это тоже все равно. Какой смысл отдавать два года жизни для получения бумажки, которая не будет иметь для меня никакой пользы? Я должен учиться либо в Лондоне, либо в Эдинбурге. Оксфорд для меня бесполезен. Он слишком старомоден.

– Я ненавидел Оксфорд, – сочувственно признался Патрик.

– Значит, ты не возражаешь?

– А с чего мне возражать? Делай то, что считаешь нужным. Да, может быть, Хью знает о медицинской школе в Эдинбурге. Спроси у него.

Но Томас так и не спросил. После того как их личные дела были так благополучно улажены, они с Дэвидом внимательнее пригляделись к ситуации в Кашельмаре и вскоре стали подозрительно поглядывать на Макгоуана.

– Тебе ведь он не нравится, Сара, правда? – спросил Томас.

Я пожала плечами:

– Он лучший друг моего мужа, так что я должна стараться изо всех сил.

– Но не может же Патрик вечно оставаться им очарованным!

– Наверное, не может, – согласилась я.

Эта надежда и в самом деле поддерживала меня в худшие минуты моей депрессии. Большинство любовных связей не длится долго. Почему эта должна стать исключением из правила? Я ежедневно приглядывалась – не возникли ли какие-нибудь разногласия между ними, но единственное разногласие возникло, когда после отъезда Томаса и Дэвида Патрик по какой-то причине начал сильно пить.

– Глупо с твоей стороны начинать пить с утра, – услышала я обращенные к Патрику слова Макгоуана.

– Ты это говоришь только из-за своего треклятого пресвитерианского воспитания.

– Я это говорю потому, что мне небезразлично твое здоровье, – ответил Макгоуан, очень умно ответил, ведь Патрик становился сентиментальным, когда кто-то проявлял о нем заботу.

Манипулировать Патриком для Макгоуана было проще простого, и Патрик на какое-то время перенес выпивку на вечер.

Настал февраль. Эдит была по уши занята последними штрихами ремонта в Клонах-корте, и я редко ее видела, а свадьбу назначили на середину марта.

– Брак, возможно, поспособствует успокоению бедняжки Эдит, – заметила Маделин во время одного из своих приездов в Кашельмару. Теперь она приезжала чаще, потому что ей наконец удалось найти нового доктора для своей амбулатории. Ее успех был тем заметнее, что доктор Кагилл получил образование в Лондоне и Дублине. – Конечно, Макгоуан совершенно неприемлем, но Аннабель тоже вышла замуж за человека ниже ее, так что обе ее дочери имели плохой пример. Но я в данных обстоятельствах намерена быть очень снисходительна, и, разумеется, приятно будет увидеть Клонах-корт снова обитаемым. Я прекрасно помню, когда была жива моя бабушка…

Мысли мои витали в других областях. Маделин часто говорила о своей бабушке, а как-то раз посетовала, что та оказала на нее дурное влияние. Если бы только была жива Маргарет…

– Я не ошиблась – от Патрика пахло виски, когда он меня поцеловал?

– Маделин, не знаю. Сама я не заметила.