По слову Забиби киммериец передал ему по-прежнему бесчувственного Алафдаля, и скоро юный полководец был бережно уложен на бархатный диван. Сознание не спешило возвращаться к нему. И то сказать, — удар, которым наградил его Конан, мог бы свалить с ног быка. Забиби склонилась над любимым, беспокойно сплетая и расплетая пальцы… Потом выпрямилась и поманила Конана за собой обратно наружу.

Дверь за их спинами закрылась, замки щелкнули… Закрылось смотровое окошечко, отсекая свет масляных ламп. Снова только звезды горели над головой. Забиби взяла Конана за руку, и от него не укрылось, что ее ладошка дрожала.

— Так ты не подведешь меня? — спросила она.

Конан тряхнул вороной гривой. Наверное, девушке он казался каменной глыбой, заслонявшей звездное небо.

— Тогда поспешим в храм Ханумана, — сказала она. — И да сжалятся над нашими душами боги!..

Двумя неслышными тенями заскользили они вдоль спящих городских улиц… Никто не произносил ни слова. Должно быть, девушка беспокоилась о возлюбленном и все представляла себе, как он лежит там без чувств в сиянии медных светильников; а может, в ужасе гадала о том, что могло ждать их впереди, в посещаемом нечистью святилище Ханумана. Мысли варвара были существенно приземленней. Он думал только о девушке, легко шагавшей с ним рядом. Одного запаха ее душистых волос с избытком хватало, чтобы сделать ее центром его размышлений и отогнать прочь все остальное!

Один раз впереди послышалось лязганье по камням подкованной обуви. Конан и девушка тотчас же укрылись в глубокой сумрачной дверной нише, пережидая, пока мимо них пройдут ночные дозорные-пелиштимцы. Воинов было десятка полтора, они шагали в плотном строю, держа копья наготове, и шедшие последними несли щиты за спиной — от предательского удара ножом сзади. Видно, даже им приходилось опасаться ночных охотников на людей!

Когда клацанье сандалий затихло в уличной дали, Конан с девушкой покинули свое укрытие и поспешили вперед. Еще немного, и они увидели перед собой приземистое здание с плоской крышей. Это и была их цель.

Храм Ханумана уединенно стоял посреди широкой площади. Сейчас эта площадь была тиха и безлюдна, лишь звезды смотрели на нее с небес. Святилище окружала мраморная стена, в которой как раз против входного портика зиял широкий разрыв. В проеме не было ни ворот, ни иного барьера.

— Стало быть, тут не отгораживаются от людоедов, — заметил Конан. — Как я погляжу, жрецы их не боятся!

Прижавшуюся к нему Забиби так и трясло.

— Людоеды сами боятся, — сказала девушка. — Все в Замбуле боятся Тотразмека. Даже Джунгир Хан с Нефертари… Идем же! Идем скорей, пока я остатков мужества не лишилась!..

Видно было, что она очень боялась, но не теряла решимости. Конан вытащил меч и первым двинулся ко входу. Он помнил веселенькие обычаи восточных жрецов и вполне представлял себе, что незваный гость, дерзнувший проникнуть среди ночи в храм Ханумана, в любой миг мог встретиться с каким угодно чудовищным ужасом. А стало быть, их с Забиби шансы выбраться отсюда живыми были не особенно велики. И все же он шел вперед. Сколько раз прежде он рисковал жизнью? Подумаешь, еще раз…

Они вошли во внутренний двор. Беломраморные плиты мостовой чуть заметно мерцали под звездами. Широкие мраморные ступени вели наверх, к колоннаде портика. Громадные бронзовые двери стояли распахнутыми — их не запирали вот уже много столетий. Вот только сейчас никто не молился внутри, не воскурял благовоний. В дневное время мужчины и женщины еще отваживались робко заходить сюда, чтобы возложить свои приношения на черный алтарь обезьяньего бога. Но вот ночью… Ночью местные жители далеко обходили храм Ханумана, как зайцы — логово хищной змеи!

Бронзовые курильницы распространяли внутри храма мягкий и таинственный свет. У тыльной стены, за черным каменным алтарем, сидел истукан Ханумана. Его взгляд был направлен на входную дверь, сквозь которую много веков подряд входили его жертвы — их втаскивали сюда на увитых розами цепях. От самого порога к алтарю тянулась по каменному полу длинная, еле заметная канавка… Ощутив ее под ногой, Конан резко прянул в сторону, ни дать ни взять наступив на змею. Углубление в полу было вытерто ногами бесчисленных жертв, чьи судьбы завершились в мучениях на том страшном алтаре…

Неверный свет заставлял резную маску Ханумана кривиться в звериной усмешке. Идол сидел не по-обезьяньи, а подобно человеку — скрестив ноги, вот только сходства с человеком ему это не прибавляло. Он был изваян из черного мрамора, в глазах пламенели рубины — казалось, это рдели угли адских жаровен. Огромные лапы истукана лежали на коленях, ладонями вверх, растопыренные когтистые пальцы, казалось, готовились хватать и терзать. Ухмыляющаяся рожа, преувеличенные признаки пола — все отражало чудовищный цинизм извращенного, упадочнического темного культа.

Девушка обошла изваяние, направляясь к дальней стене. Нечаянно задев боком выставленное каменное колено, она содрогнулась и отскочила, словно ядовитая рептилия коснулась ее. Широкую спину идола отделяло от мраморной стены с вырезанными на ней золотыми листьями расстояние в несколько футов. За его левым и правым плечами виднелось по двери. Обе — из слоновой кости, перекрытые золотыми арками.

— Эти двери, — торопливо объяснила девушка, — ведут в два конца подковообразного коридора. Видишь ли, однажды я побывала внутри храма… — Судя по тому, какая дрожь cотрясла ее тело, воспоминания были и жуткими, и непристойными. — В вершине «подковы» находится вход в покои Тотразмека. Но где-то тут, в этой стене, есть еще тайная дверь, позволяющая проникнуть во внутренние помещения…

Ее пальцы проворно забегали по гладкой поверхности, на которой нельзя было различить ни щели, ни трещинки. Конан с мечом в руке стоял рядом и настороженно озирался. Тишина пустого храма давила на него, воображение в ярких красках рисовало все то, что могло ждать их за стеной… Конан чувствовал себя диким зверем, изготовившимся сунуть нос в ловушку…

— Ага!.. — Девушка наконец-то нащупала тайную пружину, и в стене разверзся черный прямоугольный провал. Но буквально тут же раздался отчаянный визг:

— Сет!!!

Конан мгновенно рванулся на выручку… И увидел, что его спутницу сгребла за волосы громадная уродливая лапа. Девушку, сбитую с ног, уже утаскивали в темноту. Конан хотел перехватить ее, но не успел. Его пальцы лишь скользнули по гладкой девичьей коже. Забиби исчезла в отверстии, и потайная дверь мгновенно захлопнулась. Стена снова казалась сплошной.

Лишь откуда-то из ее недр донесся приглушенный шум короткой борьбы, потом женский вопль… И наконец — смешок, негромкий, но такой, что у Конана кровь в жилах заледенела.

3. Хватка черных рук

Выругавшись, киммериец так шарахнул по стене эфесом