моральное или сентиментальное значение демонстрации привязанности двух принцев, а скорее их политический смысл. Генрих II обеспокоен стратегическим союзом его сына с его врагом, а не сентиментальным гомосексуальным приключением, конечно возможным, но недоказуемым. Разделять стол, даже ложе, не имело под собой сентиментального значения, которое можно обнаружить здесь сегодня40[1041]. Нужно ли, например, обвинять Генриха II и Генриха Молодого в кровосмесительных отношениях только из-за пересказанного хронистами факта, что отец и сын, помирившись после одной из многочисленных ссор, разделяли ту же чувственность, что и Ричард с Филиппом Августом?

«Год 1176, два короля Англии, отец и сын, прибыли в Англию; каждый день они ели за одним столом и наслаждались на одном ложе ночным покоем»41[1042].

Стоит ли еще делать выводы об однополой любви Филиппа Августа и Жоффруа, брата Ричарда, только потому, что из-за смерти молодого человека король Франции был настолько поражен горем, что в наших глазах выражение его чувств выглядит чрезмерным?

«Король Филипп был так поражен этой смертью, что приказал, в доказательство своей любви и чести, чтобы его похоронили под главным алтарем в кафедральном соборе Парижской Божьей матери; а в конце погребения, когда тело опускали в могилу, он хотел броситься за ним в зияющую дыру, и сделал бы это, если бы его близкие не оттащили бы его силой»42[1043].

Стоит оставить место в этих описаниях литературной напыщенности, но также, и особенно, этому менталитету, забытому сегодня на Западе, который состоит в том, чтобы открыто проявлять жестами, криками, плачем или физическим контактом испытываемые чувства. Такое поведение было бы наверно воспринято неоднозначно в нашем западном обществе конца XX века; оно не было таковым в XII веке и не является таким в некоторых современных обществах.

Четвертый элемент этого досье: обвинения Ричарда в аморальности и рассказы о его покаянии и раскаянии. Обвинение в аморальности тяготило над Ричардом еще больше, чем над его отцом, в наших глазах более виноватым. Многие хронисты, как мы видели, намекают на его беспутную жизнь, на его ужасные привычки и на «распутные нравы, которые он перенял во время своей бурной молодости»43[1044]. После его смерти вспомнятся его ошибки, и современники придут к общему мнению, что ему следовало бы, по меньшей мере, провести много лет в чистилище (недавно придуманное понятие) из-за его многочисленных грехов44[1045]. Сам король признавал свою виновность, иногда принародно, и эта исповедь способствовала покаянию и раскаянию, по меньшей мере, дважды. Обе исповеди касались его сексуального поведения.

Первая, уже упоминавшаяся, имела место на Сицилии перед его бракосочетанием с Беренгарией, в атмосфере духовности, покаяния и ожидания загробной жизни45[1046]. По мнению Рожера де Говдена, король вспомнил об «отталкивающем уродстве» своего прошлого существования и осознал, что «колючие кустарники либидо» засорили все в его сознании. Но, озаренный Святым духом, он решил покаяться «и ясно осознал свой грех». В течение искупительной церемонии, описываемой очень долго, короля торжественно бичевали епископы, после того как он исповедовался в «низости своих грехов». Потом, подчеркивает хронист, король «отрекся от этого греха», и с этого дня стал бояться Бога, и больше не впадал в «неправедность». Простого упоминания «грехов» Ричарда будет слишком мало, чтобы сделать какие-то выводы. Но настаивание хрониста говорить в единственном числе о его «грехе», о его «неправедности», о его «либидо» делает очевидным тот факт, что речь идет о моральной ошибке сексуального характера, свойственной ему и привычной. Должны ли мы думать о «блуде», о внебрачных сексуальных связях, неизбежных и мало порицаемых у этого короля, который до этого был холостяком? Те же хронисты, которым известны другие сексуальные похождения его отца Генриха II, женатого мужчины и отца семейства, не делают из этого столько шума! Наиболее строгий в этом смысле, наверное, Гийом де Нефбург, который описывает Генриха II как «раба его пороков, которые бесчестят христианского государя; склонный к разгулу, он не уважал законы брака, но в своей охоте за удовольствиями произвел на свет много внебрачных детей»46[1047]. Тем не менее, несмотря на свою справедливую и доказанную репутацию развратника и, возможно, педофила, хронисты оказываются относительно сдержанными по этому поводу и не взвывают к непременному покаянию за эти внебрачные совокупления, обычные для суверенов и терпимые духовенством, если они открыто не афишировали своих любовниц... что, однако, делал Генрих II. Ричард, в конце концов, не нарушал законов брака, и о его связях с женщинами нам, впрочем, ничего не известно. Отсюда следует, что ошибка (в единственном числе), в которой упрекают Ричарда, имеет другое происхождение (хоть и сексуальное), чем традиционные связи мужчины, и был только один шаг, который он попытался сделать.

Был ли это намек на гомосексуальность Ричарда? Второй рассказ о его покаянии наводит на эту мысль. Оно происходит на этот раз в 1195 году, после его пленения, на четвертый год супружеской жизни с Беренгарией:

«В этом году один отшельник пришел к Ричарду и, произнося слова проповеди о вечном спасении, сказал ему: „Вспомни о разрушении Содома и воздержись от незаконных действий, иначе постигнет тебя заслуженная кара Божья”. Но король больше стремился к благам земным, чем к Господним, и он не мог так быстро отречься от запрещенных действий47[1048].

Ричард не изменил стиль жизни, в противоположность тому, что утверждал хронист по поводу его покаяния в Мессине. На этот раз, несмотря на взывания отшельника, он ждет для этого знак Божий. Воля Божья снисходит немного позже, во вторник святой недели (4 апреля 1195 года). Ричард тяжело заболел и увидел в этом перст Божий, желающий его забрать к себе:

«В этот день Господь поразил его, наслав на него сильную болезнь: тогда король приказал привести к себе представителей духовенства и, не краснея, поведал им о своей недостойной жизни48[1049]; после покаяния он встретился со своей женой, с которой у него давно ничего не было. Отбросив незаконные связи, он слился с женой воедино, и стали они одним целым; Господь вернул ему здоровье тела, так же как и духа»49[1050].

Все на этот раз, кажется, указывало на серьезную ошибку сексуального характера: Ричард покинул ложе своей супруги и предпочитал этому «запрещенные союзы». Ссылка на Содом и Гоморру