litbaza книги онлайнПриключениеПо прозвищу Пенда - Олег Слободчиков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 121 122 123 124 125 126 127 128 129 ... 138
Перейти на страницу:

Пантелей потряс примявшихся соболишек. От него не укрылось, как загорелись глаза князца и его спутников. А соболя были не лучшие, рыжеватые, по мангазейским ценам рублей по шесть за сорок. Сняв со снизки лучшую рухлядь, он одарил князца с послами тремя соболями и красной лисой.

— Если добро человеку сделаешь — не забудется до окончания века, — сказал князец, тяжело вставая. — Если зло сделаешь — до конца жизни запомнится!

Хорошие, умные слова говорил Баяр-баатар, но прибыльных торговых дел в одиночку и торопливо не решал. Он пригласил промышленных на свой стан. Стороны разошлись, довольные друг другом. Восемь всадников спустились верхами к воде, бросили бурлакам концы волосяных арканов. Те связали их со своими бечевами и пошли берегом налегке с пищалями и луками. Остальные всадники при князце поддали под бока застоявшимся лошадям и умчались галопом, подняв клубы пыли с просохшей земли.

Струги гужом пошли против течения. Ватажные на шестах едва успевали отталкивать их от берега.

— Фитили гасить! — приказал передовщик. — Пищали — при себе, трут держать под рукой. Друг от друга не отставать.

— Не обидим ли недоверием? — с сомнением покачал головой Лука.

— Лучше обидеть, — буркнул передовщик, — чем, показав слабость и доверчивость, соблазнить к нападению.

Старый Лука пожал плечами, дескать, тебе видней — ты перед нами и перед Богом в ответе.

Вдали от берега реки, которую тунгусы называли Елеуной, а булагаты Зулхэ, показалась обширная, вытоптанная до черной земли поляна. На ней стояли пять просторных приземистых юрт, крытых кошмой, несколько круглых деревянных домов, рубленных в шесть стен, загоны, лабазы. На берегу против селения был сложен из камня жертвенник. Синеуль, без устали болтавший с толмачом, сказал, что балаганцы называют его «бариса», а их шаманы зовутся «боо». Здесь они приносят жертвы Ажарай-бухэ, по русским понятиям — и водяному дедушке, и казачьему Егорию разом.

На плотно уложенной куче камней лежали ленты и шкурки белок. Ватажные, к удовольствию всадников, бросили на нее пару горностаев. Передовщик внимательно осмотрел селение и его окрестности. Всадники, смотав волосяные арканы, ускакали к большой белой юрте на пригорке и там спешились. Возле юрт и загонов оседланными не было и половины из тех коней, на которых ватажные видели воинских людей.

— Не один, видать, стан у них! — щурясь против солнца, оглядел селение Лука. — Могли и за подмогой разъехаться.

— Могли! — согласился передовщик. — Бог не без милости, степняк не без коварства.

Хотя вокруг по хребтам гор были дремучие леса, но всеми манерами, видом и жизнью встреченный народ походил на кочевых жителей степей.

— Торопливых бесед здесь, видать, не любят, — кривя губы от былой обиды, Пантелей обернулся к столпившейся у стругов ватаге. — Просторных хором для нас нет. А дело к вечеру! — прищурился на катившееся к закату солнце. — Спустимся-ка мы к лесу, что перед мысом, — указал на густой сосновый колок с выщипанной до самой земли травой. — Срубим засеку и заночуем.

Едва ватажные высадились на берег и стали рубить деревья, к ним из селения прискакали два всадника. Погарцевав возле табора, они сошли с коней, передовщик отправил к ним для разговора Луку с Синеулем.

С почтением поглядывая на сивую бороду старого промышленного, посыльные сообщили слова баатара и его брата, что нынче время позднее, солнце закатывается, сумерки наступают. А завтра, как только поднимется на небо круглое красное солнце, Баяр-баатар и его народ будут ждать гостей на пир, чтобы поговорить о делах и силу рук своих испытать.

Всадники отвязали от седел по свежему телячьему стегну и передали путникам на ужин. Лука с Синеулем вернулись к табору, сгибаясь под тяжестью мяса. Ватажные, разглядывая его, большой радости не проявляли: полпуда проса или овса были для них желанней.

Передовщик раз и другой переспросил Синеуля о словах посыльных людей. Его интересовали многие мелочи, которым толмач не придал значения. Несколько раз он переспрашивал, как называет себя этот народ. И удивлялся, что зовут себя здешние люди то «балагат», то «быраат». Интересовало передовщика и то, как их толмач и посыльный называли их, русских ватажных. Цепкая память Синеуля запомнила слово «мангад».

В сумерках промышленные навалили деревьев верхушками в разные стороны от стана, заострили сучья, защищающие от налета всадников. Струги были на виду. С одной стороны к засеке примыкали песчаный мыс и река, с двух других сторон подходы просматривались на выстрел. И только с запада, лесом, можно было подкрасться к стану шагов на тридцать.

Не напоминая об утренней распре, передовщик сухо распоряжался, кому разводить костры, кому нести дрова, кому готовиться в ночной дозор и где стоять. Он поглядывал на братский стан и все думал, какой тайный умысел мог быть в словах посла, приглашавшего на пир и состязание, а потому то и дело переспрашивал Синеуля, которому надоело говорить одно и то же.

— Не знали, что нас так много, — советовался с Лукой Москвитиным, Федоткой и Сивобородом, — хотели напасть и пограбить. Явно… Увидели силу, зазвали к себе. Кабы хотели перерезать ночью, стали бы сейчас угощать и расселять по разным местам. Про состязание не обмолвились бы. Или, по-вашему, не так?

Думали ватажные, но не смогли ничего прояснить для казака. Темнело. Из засеки видно было, что на стане готовятся к празднику: возле костров метались тени, пахло паленой шерстью, при свете огня женщины в просторных халатах и белых тюрбанах перебирали внутренности забитых животных.

— Морда у князца будто знакомая! — морщил лоб, пытался что-то вспомнить Лука. — Где-то я видел его! А где?

— И мне так сперва почудилось! — вскинул удивленные глаза передовщик. — В ополчении, под Нижним, татар, черемисов много было. Думал, вдруг там встречал кого похожего.

— Каши бы! — проворчал Сивобород, длинным ножом срезая с костей дареное мясо.

— Масло коровье у них есть! — шепеляво укорял ходивших в посольство Михейка Скорбут. — Нет бы сказать, чтоб прислали.

— Сказывали нам деды, — тихо говорил Лука Москвитин, глядя в звездное небо, — а они от своих дедов слышали, что во времена стародавние Русь, Дикое Поле и ногайская степь жили одним законом и одними царями. Сдается мне, браты те законы помнят. — Помолчав, хмыкнул: — Ну где я мог видеть князца или его близкого родственника?

Вдруг приподнялся на локте Угрюмка, скинул одеяло, сел, восторженно озираясь по сторонам.

— Вспомнил! — вскрикнул радостно. — Вспомнил — где! На золотой бляхе, что у Ивашки!

Удивляя туруханских и гороховских покрученников, загалдели холмогорцы и устюжане. Кто крестился, кто к ночи поминал нечистого. Передовщик с облегчением тоже вспомнил золотую голову с вислыми щеками и вольготней вытянулся у костра.

— Неспроста знак! — зевнул, глядя в небо. Помолчал и приказал: — При братах о том помалкивать.

— Хорошо бы про золото да про серебро попытать, — пошевеливая угли веткой, сказал Федотка. — Сами ли добывают и чеканят? У князца серебряный пояс видели?

1 ... 121 122 123 124 125 126 127 128 129 ... 138
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?