— Псих ты все-таки, Мишка, лечиться тебе надо, — сказал один из мужиков, подходя вплотную к крыльцу.

Остальные пока молчали.

— Другие предложения будут? — не меняя насмешливого тона, спросил Тельминов.

— Думаешь, на карабин твой оглядываться будем? — крикнул кто-то из задних рядов.

— Бог терпел и нам велел, — просипел еще один и стал продвигаться к крыльцу, выпростав из-под полы куртки обрез.

Еще несколько человек стали проталкиваться поближе. Тельминов и Олег взяли свое оружие наизготовку. Их примеру последовала и Любаша, выступив вперед и загородив отца Андрея.

— А как на данное голосование смотрит наша временная полицейская власть? — поинтересовался кто-то из сомневающихся.

— Полицейская власть, как видите, принимает в этом самое непосредственное участие, — ответила Надежда.

— А какой диагноз? Какие предвидятся последствия? — поинтересовался, как всегда, крепко подвыпивший врач.

— Последствия самые серьезные, — все еще не открывая до конца карты, ответила Надежда. — Особенно для тех, кто так ничего и не понял.

— Летят, кажется, — прислушиваясь, пробормотал Шевчук, и тут же заорал во все горло: — Летят! Летят! Наши летят!

Гул вертолета стал громче. Все задрали головы кверху. Вертолет быстро приближался. Но направился он почему-то не к обычному месту посадки, а к поскотине рядом с церковью, во дворе которой оставалось еще немало народу. Когда вертолет опустился на землю, почти все кинулись на поскотину. Поспешили туда и Надежда, и поддерживающий Аграфену Иннокентьевну Олег. Первой подбежала к открывающейся двери вертолета Любаша. На крыльце остались только отец Андрей и все еще державший наизготовку карабин Тельминов.

— Подождем, что к чему и как еще повернется, — объяснил свое поведение Михаил повернувшемуся к нему отцу Андрею. — Могли фальшивку скинуть, все, мол, в порядке. Вопрос — для кого в порядке?

— Сомневаешься?

— Берегусь. На всякий пожарный канистру с бензином прихватил. Никому — так никому. Хоть такая польза будет.

Первым из вертолета, не дожидаясь трапа, выпрыгнул Василий. Разглядев в толпе мать, он, приобняв счастливую, улыбающуюся Любашу, направился прямо к ней.

— Нашел, что ль? — спросила Аграфена Иннокентьевна.

— Обязательно. — Он достал и передал матери послание Ивана. — Потом все расскажу. Все у нас теперь по уму будет. Спасибо, что вспомнила.

Сбросили трап и сначала по нему спустился Егор Рудых. Первым делом стал оглядываться в надежде найти кого-нибудь из знакомых, чтобы узнать про дочь, которая должна была скоро родить. Надежда догадалась, издали показала большой палец, — все, мол, в порядке. Впервые за последние несколько дней Егор смущенно заулыбался.

Потом по трапу неуверенно спустился Домнич и тоже стал растерянно оглядываться, не понимая, что тут происходит и что ему теперь делать.

Наконец, выглянул Ермаков, разглядел Надежду Домнич, громко позвал:

— Надежда Юрьевна, прошу вас подняться к нам на короткое производственное совещание.

Надежда торопливо, чуть не бегом, подошла к вертолету, поднялась по трапу и исчезла в салоне.

Любаша что-то рассказывала Василию, показывая на крыльцо церкви, с которого, разобравшись наконец, что порядок сложился вроде бы в их пользу и по-прежнему, не выпуская из рук карабина, к ним направился Тельминов. На крыльце в одиночестве остался отец Андрей. Он смотрел на собравшихся около вертолета людей и смущенно чему-то улыбался.

В салоне вертолета Надежда очень удивилась, не увидев отца, и теперь, искоса поглядывая на своего бывшего начальника Чикина, на сидевшего с отсутствующим видом Сергея Проценко и расположившихся поодаль от них хмурых повязанных боевиков, внимательно слушала, что сообщал ей Ермаков, старавшийся говорить погромче, чтобы слышала не только она, но и все, кто находился внутри вертолета.

— Согласно приказу начальника областного управления УВД вы, Надежда Юрьевна, назначаетесь временно исполняющей обязанности начальника районного управления. Судя по вашему недавнему рапорту, вы полностью в курсе всего здесь происходящего. В случае каких-либо осложнений незамедлительно принимайте соответствующие меры. Я сейчас на базу, нас там уже ждут, передам весь этот груз по назначению, напишу соответствующие докладные, рапорты, доложу временные выводы и снова к вам. Дело серьезное, как вы понимаете, и очень непростое. Задерживать вашего бывшего благоверного не имею пока достаточных оснований и фактов. Будем еще уточнять. Если имеются улики, сохраняйте всеми соответствующими силами. Все поняли?

Надежда молча кивнула.

— Вы забыли про мою личную машину, — сказал Проценко. — Поскольку я, насколько понимаю, пока тоже не обвиняемый и, надеюсь, не буду, вы не имеете права…

— Имею, имею. Ничего с вашим танком не случится. Надежда Юрьевна, организуйте охрану. Счастливо оставаться. Вынужден. Керосину только-только. Командир, — заглянул Ермаков в кабину, — отчаливаем!

Надежда спрыгнула с трапа на землю, трап подняли, и вертолет, взъерошив окрестную траву, одежду и волосы собравшихся, распугав сбежавшихся было со всего поселка собак, как-то неожиданно быстро взлетел и так же быстро исчез из виду.

Разглядев, что окружившие Домнича давние его приспешники и прихлебатели во главе с Шевчуком что-то ему торопливо разъясняют, то и дело показывая пальцами в сторону церковного крыльца, где все еще находились отец Андрей и злополучный сейф, Надежда направилась прямо к ним, по пути жестом подозвав сопровождавшего ее старшину из районного управления, до сих пор старавшегося держаться в стороне. Подойдя почти вплотную к бывшему мужу, она громко, чтобы все хорошо слышали, сказала: — Гражданин Игорь Кириллович Домнич, вы задерживаетесь по подозрению в организации убийства Романа Зарубина, в изнасиловании и убийстве его дочери — Зарубиной Марии, а также за многочисленные вымогательства, шантаж, незаконные коммерческие махинации, растрату и прочее. Николаев, проводите арестованного в камеру предварительного заключения.

Шарахнувшиеся от Домнича при первых словах Надежды прихлебатели едва не сбили с ног подходивших Аграфену Иннокентьевну и Олега.

— Ты ему, Надька, еще Ванечку нашего приплюсуй. Вот, нашли наши мужики его записку. Все тут прописано. — И она подняла над головой отданную ей Василием записку.

— «Напрасные усилия несложившейся любви», — по привычке процитировал Домнич чью-то фразу из оперетты и сунул бывшей жене под нос фигу. — Не докажете. Не на того напали. Подполковник лично сказал: доказательств пока тю-тю. В перспективе тоже тю-тю. Сплошной треп и необоснованные обвинения. Машка зарубинская жива и здорова. Путешествует себе, как ни в чем не бывало, и по людям еще постреливает. А насчет Ивана порасспрашивайте хорошенько своего любимого папочку, уважаемая Надежда Юрьевна. Целиком