Создание новой столицы – и это, конечно, имело исключительно важное значение – было неразрывно связано с традицией Киева. Начать с того, что сам тот ландшафт, в котором Мономах основал город Владимир, был во многом схож с киевским (это отмечено целым рядом исследователей), особенно если учитывать, что Клязьма в XII веке являла собой могущую быть сопоставленную с Днепром, гораздо более полноводную реку, чем ныне. Нет оснований усомниться, что Владимир Мономах избрал место для строительства города-крепости, исходя именно из этого. Но и его внук Андрей Боголюбский предпочел сделать своей столицей этот совсем еще юный город (хотя поблизости находились существовавшие уже не менее полутора веков крупные города – Ростов и Суздаль), основываясь, по-видимому, и на этих соображениях.

В 1164 году Андрей создал монументальные Золотые ворота Владимира, с очевидностью соотнесенные с киевскими. А киевские Золотые ворота, в свою очередь, восходили к цареградским, константинопольским. Нельзя переоценить и тот факт, что, отправляясь в 1155 году навсегда во Владимир, Андрей Боголюбский взял с собой, как сказано в Лаврентьевской (составленной, кстати, уже именно во Владимире) летописи, «икону святую Богородицю, юже принесоша в едином корабли с Пирогощею из Царяграда… и украсив ю и постави и в церкви своей Володимери».

Речь идет об одной из двух (вторая – «Богородица Пирогощая») наиболее ценимых на Руси икон византийского происхождения, – так называемой «Богородице-Умиление» («Елеуса»). Известнейший искусствовед В. Н. Лазарев (1897-1976) отметил: "Можно было бы многое сказать… о той колоссальной роли, которую Владимирская икона сыграла в развитии русской государственности и культуры… Фигурируя почти во все критические моменты русской истории (впоследствии, в 1480 году, она была перенесена из Владимирского Успенского собора в Успенский собор Московского Кремля. – В. К.), Владимирская икона неизменно оставалась одной из наиболее почитаемых святынь России". Нельзя не сказать и о том, что в Древней Руси эта икона считалась (хоть безосновательно) творением евангелиста Луки и, таким образом, символизировала связь Владимира не только с Константинополем, но и с древнейшим, первоначальным христианством.

Исследователь, посвятивший жизнь культуре и истории Владимирской Руси, Н. Н. Воронин, писал, что в деятельности Андрея Боголюбского выразилось стремление «всеми средствами поднять и укрепить значение своей новой столицы и доказать ее равноправие с „матерью градов русских“ Киевом и самим „восточным Римом“ – Царьградом».

Вместе с тем в новом центре Руси возникают и совершенно новые черты государственности, культуры, духовности. Так, именно здесь складывается столь существенный для последующего русского бытия проникновенный культ Богородицы: «…Андрей Боголюбский установил во Владимире особое почитание Богоматери. Ей ставились храмы, ей организован был новый праздник – Покрова… Летопись времени Андрея Боголюбского и строилась как цепь чудес Богоматери. Летописцы стремились доказать, что Владимир и владимирские князья находятся под особым покровительством Богоматери… Это настойчивое восхваление Богоматери начинается в летописи приблизительно с 1160 г. – года построения во Владимире собора Успения Богоматери…».

Разумеется, это только одно из выражений новой эпохи русского исторического бытия. Но нам сейчас важнее задуматься о другом – о том, что новое бытие в глубине Руси создавали, в основном, люди, пришедшие из собственно Киевской, южной Руси.

Как уже сказано, начало Владимирской Руси положил – вполне осознанно или, быть может, без такого прямого осознания (но это в определенном смысле еще более значительно, ибо свидетельствует о непосредственном проявлении в действиях личности воли самой Истории) – один из величайших киевских князей Владимир Мономах.

Что же касается его сына, Юрия Долгорукого, то он почти всю свою жизнь провел во Владимирской Руси, – хотя и не в самом Владимире (где он, правда, выстроил княжеский двор и – в 1128 году – храм, посвященный его небесному покровителю святому Георгию), а в тридцати верстах от него к северу, в Суздале. Но он все же еще тянулся к Киеву и в самом конце жизни стал князем Киевским; само его прозвание «Долгорукий» объясняют стремлением и способностью владеть и Владимирской, и Киевской землями.

Но, как сказано в одной из летописей, «князь великий Андрей Юрьевич приде ис Киива на великое княжение и отселе бысть великое княжение в Володимере».

Возможно, эта запись выразила более позднее осмысление совершившегося, и общепризнанным, «официальным» великим князем Руси, правящим уже не в Киеве, но во Владимире, стал не сам Андрей, а его младший брат и преемник Всеволод Большое Гнездо, чье правление во Владимире началось в 1176 году. Но, по существу, эта запись верно оценивает событие.

Вглядываясь в ход русской истории, мы видим, что великие или подлинно выдающиеся государственные деятели X-XI веков – Ольга, Святослав, Владимир, Ярослав – нераздельно связаны с Киевом. Следующий крупнейший правитель, Владимир Мономах, закладывает первый камень новой, северо-восточной Руси. А его действительно выдающиеся преемники – Андрей Боголюбский, его брат Всеволод Большое Гнездо, Александр Невский (внук Всеволода) – это уже деятели Владимирской, а не Киевской Руси.

Но вполне понятно, что во Владимирскую Русь переместились отнюдь не только князья и их ближайшее окружение. Дело шло о самом широком, поистине народном переселении. Это с полной очевидностью выразилось, например, в переносе во Владимирскую Русь целого ряда названий городов и даже рек (что является своего рода исключительным фактом в истории и свидетельствует с несомненностью о «массовом» переселении). Едва ли не первым осмыслил эти явления В. О. Ключевский. Приведя дошедшие до нас гордые слова Андрея Боголюбского о Владимирской Руси, которую он «городами и селами великими населил и многолюдной учинил», Ключевский ставит вопрос о том, "откуда шло население, наполнявшее эти новые суздальские (то есть, иначе говоря, владимирские. – В. К.) города и великие села", и говорит следующее:

«Надобно вслушаться в названия новых суздальских городов: Переславль, Звенигород, Стародуб, Вышгород, Галич, – все это южнорусские названия, которые мелькают чуть ли не на каждой странице старой киевской летописи… Имена киевских речек Лыбеди и Почайны встречаются в Рязани, во Владимире-на-Клязьме, в Нижнем Новгороде. Известна речка Ирпень в Киевской земле… Ирпенью называется и приток Клязьмы во Владимирском уезде… В древней Руси известны были три Переславля: Южный, или Русский… Переславль-Рязанский (нынешняя Рязань) и Переславль-Залесский… Каждый из этих трех одноименных городов стоит на реке Трубеже. Это перенесение южнорусской географической номенклатуры на отдаленный суздальский Север было делом переселенцев, приходивших сюда с Киевского Юга… Наконец, встречаем еще одно указание на то же направление колонизации… в народной русской поэзии. Известно, что цикл былин о могучих богатырях Владимирова времени сложился на юге, но теперь там не помнят этих былин и давно позабыли о Владимировых богатырях. Зато богатырские былины с удивительной свежестью сохранились на далеком севере. О Владимировых богатырях помнят и в центральной Великороссии… Как могло случиться, что народный исторический эпос расцвел там, где не был посеян, и пропал там, где вырос? Очевидно… эти поэтические сказания перешли вместе с тем самым населением, которое их сложило…» В. О. Ключевский обращает внимание и на тот факт, что уже «Юрий Долгорукий, начав строить новые города в своей Суздальской волости, заселял их, собирая людей отовсюду и давая им „немалую ссуду“…».