Калеб:

Беги, спасая свою жизнь.

У меня вырвался смешок, но я не убежал. Я подошел к дубу и начал карабкаться, пока не оказался на ветвях, глядя вниз на тропинку внизу с улыбкой на лице.

Моя кровь бурлила, а адреналин заставлял сердце биться быстрее. Эта игра была для Калеба больше, чем просто развлечением. Я наслаждался каждой секундой этого. Но мне больше всего нравилось, когда он ловил меня, и мы дрались, как дикие собаки.

Подул ветер, и мои волосы развевались вокруг меня.

Мои мышцы напряглись, когда инстинктивная дрожь пробежала по позвоночнику. Я сотворил под собой сплошную воздушную стену и разразился смехом, достаточно громким, чтобы он услышал, если был рядом.

Он появился как в тумане и врезался в мой воздушный щит с такой силой, что его отбросило на спину с воплем ярости.

Я спрыгнул с дерева, смеясь до упаду, когда упал на него сверху, обхватив руками его горло.

— Сдавайся.

Уголки его рта приподнялись, и он нанес мне сильный удар в бок.

— Счастливого. Дня рождения. Мудак, — говорил он с каждым ударом, который наносил, смеясь вместе со мной и оттолкивая от себя. Я попытался встать, но он бросился вперед с голодными глазами, схватив меня за руку и пытаясь впиться зубами в мое запястье.

Я ударил его другим кулаком по голове, и он зарычал, бросаясь на меня, вдавливая в грязь, и пытаясь добраться до горла. Наш смех полностью утих, а я свирепо зарычал, отбиваясь, переворачивая нас и нанося тяжелые удары ему в живот, пока мы оба пытались одержать верх.

Его темно-синие глаза горели жаждой крови, он вцепился в мои волосы, когда я потянул его на себя, откинув голову назад, и он рванулся к моей шее.

— Черт, — воскликнул я, когда его зубы погрузились в вену, мое дыхание участилось, когда он обездвижил мою магию.

Он обхватил меня одной рукой и в порыве скорости понес меня к дубу, прижимая спиной к нему, а его клыки глубже погрузились в мою шею.

Его тело прижалось вплотную к моему, и стон вырвался из моего горла, когда его мышцы напряглись напротив меня, не в силах удержаться от возбуждения. Он еще сильнее прижал меня к корявой коре, и я обернул руку вокруг задней части шеи, крепко сжимая его, пока он кормился. Он был единственным Вампиром во всей Солярии, которому я когда-либо позволял пить из себя. И я начинал входить во вкус к этим играм, даже к кусачим. Черт, неужелия стал мазохистом?

— Кэл, — прорычал я, моя другая рука пробежалась по его гладкой поверхности спины.

Он высвободил клыки, поднял голову, чтобы посмотреть на меня, и из уголка его губ потекла струйка крови. У меня было дикое желание слизать ее, а выражение его глаз в этот момент говорило, что он, возможно, совсем не против этого. Но он мой друг, Наследник. Возможно, у меня и были более чем странные фантазии о нем, но я никогда не действовал в соответствии с ними. Даже в тот раз, когда мы делили девушку и случайно поцеловали друг друга (или так сказал Калеб). Мы были чертовски пьяны. Но сейчас мы не пьяны. И то, как его тело прижималось к моему, чувствуется остаточно афигенно, чтобы кровь в моих венах устремилась очень далеко на юг.

— Я думаю, ты только что послал ураган в мое гребаное горло, — прохрипел он.

— Не в первый раз, — поддразнил я, и он звонко рассмеялся, заставив мой взгляд снова переместиться на его рот. У него была утренняя щетина и волосы, взъерошенные после постели. Это мой любимый образ. Он был просто охуенно великолепен. Как жаль, что он натурал. Ну, по крайней мере, когда трезвый.

Его горло дернулось, и я осознал, что наши груди все еще прижаты друг к другу, но теперь для этого нет причин. Моя рука все еще лежала на его шее, и я опустил ее, ожидая, что он отстранится, но он так не сделал.

— Ну и где мой подарок? — спросил я, выгибая бровь, и он, наконец, отступил, опустив мой взгляд.

Он откашлялся, проводя рукой по своим непослушным светлым кудрям.

— Вот. — Он сунул руку в карман и бросил мне что-то.

Я поймал его в воздухе, глядя вниз на сероватый камень в моей руке. У меня отвисла челюсть, когда я почувствовал исходящий от него гул силы. Зов небесного существа, которому он принадлежал. Это редкий камень. Настолько редкий, чем алмаз, растущий на заднице гептианской жабы.

— Лунный камень? — ахнул я.

Каждый год на Солярии проводилась лотерея, и десяти победителям разрешалось посетить Луну. Ты должен быть одним удачливым сукиным сыном, чтобы получить билет, и не имело значения, что ты самый богатый мудак в мире, он же я, ты все равно не мог купить билет туда. Я тысячу раз пытался подкупить фейри, который руководил экспедицией. Написал ему бесчисленное количество писем, навещал его (я преследовал его и дважды стучал в его дверь в четыре утра) и, черт возьми, умолял его дать мне билет.

Ни один Оборотень никогда там не был. А мы были созданы для Луны. Практически рождённые для Луны созвездием. Но он и его причудливая маленькая магия, способная переносить фейри на Луну — которую, черт возьми, держал в секрете, хотя я пытался раскрыть ее миллион раз — держал под строгим контролем и охранял. Так что никакого путешествия на Луну у меня не будет. Но я знаю, что лежит в моей руке, так как видел, как эти самодовольные, только что побывавшие на Луне, мудаки размахивали камнями перед камерами по телевизору каждый год, пока я рыдал.

Калеб кивнул, затем снова полез в карман и достал серебряный билет, сверкающий в утреннем свете. Он протянул его мне, и я даже не успел поднять руку, чтобы взять его, потому что встретился с ним взглядом.

— Не может быть, — выдохнул я, глядя на слова, напечатанные на нем. Мое сердце остановилось. На самом деле перестало, блядь, биться.

— Бери, — засмеялся он.

— Ни за что,