Три часа дня.

Возвращалась надежда. Ее мистическая молекула побежала по сосудам, оживляя нейроны и придавая ей свежие силы. Она выберется. Она обязательно…

Стоп.

Они были перед ней. Метрах в тридцати. Перегородили дорогу. Прятались за деревьями, кустами, лианами. Одетые в лохмотья, косматые, уродливые, покрытые шрамами. В жутких украшениях. На голове — черепа животных. На шее — ожерелья из человеческих костей. Вокруг пояса — кожаные ремешки, на которых болталось что-то напоминающее высушенные человеческие органы. Сквозь листву проникал зеленоватый свет, в лучах которого они казались не людьми, а двуногими рептилиями.

Жанна выставила вперед пистолет. Этот жест придал ей уверенности в себе. Цивилизованное насилие даст сто очков вперед животному.

Люди-рептилии не шевелились. В руках они держали свое оружие — грубое, выточенное из кости, дерева, камня. Жанна подалась вправо, прячась за кустами. Она знала, что не должна удаляться от тропы, но, может, ей удастся сбить их со следа, очертить петлю, а потом снова вернуться на спасительную дорогу… Да, мечтать не вредно…

В тростниковых зарослях она присела пониже и дальше продолжала передвигаться на четвереньках, не обращая внимая на мелкие болотца и лужи стоячей воды. Вдруг перед ней открылась полузатопленная лужайка. Она встала, охваченная чувством, близким к панике. Что происходит?

Только тут до нее дошло.

Она не удалялась от тропы. Это тропа удалялась от нее. Губчатая почва ходила ходуном под ногами. Вот они, embalsados. Плавучие острова. Она попала в самое сердце подвижного лабиринта, о котором ей говорил Бето.

«Вот, например, вы идете по дороге. Берете на заметку какой-нибудь знак. А когда возвращаетесь обратно, там уже все не так. Деревья, почва, ручьи — все переместилось».

Выглянув из-за кустов, она обнаружила и другие похожие островки. На них толпились Неживые. Пирогами им служили стебли кувшинок и тростника. Похоже, первобытное племя научилось управлять их движением. Бродячие души на текучей земле…

Они целились в нее из костяных луков. Не раздумывая, она выбросила вперед руку с пистолетом и нажала на спуск. Оглушительный звук выстрела вверг ее врагов в ступор. Стреляла она наугад — островок качался под ногами, не давая прицелиться. Но она снова и снова нажимала на спуск. Не убить, так хоть напугать.

Слева от нее что-то просвистело. Потом справа. Стрелы. Да, с меткостью стрельбы у них проблемы. Впрочем, ведь и они находились на плавучем островке. Она присела на корточки. Потом легла на живот, прямо в лужу, и соединила руки замком, чтобы придать им устойчивости. Прицел. Выстрел. Прицел. Выстрел. Она ничего не видела. Деревья, тростник, лианы плыли перед глазами в головокружительном хороводе…

Патроны вот-вот кончатся. Но она не даст себя убить, пока не увидит Хоакина. В заглавной роли — посреди стада Неживых, покрытого листьями и кусками коры. Пока ей удавалось уворачиваться от стрел, несущих мгновенную смерть, но она понимала, что дрейф ее островка неминуемо несет ее к другой гибели. Если она слишком удалится от тропы, если окружающий пейзаж изменится до неузнаваемости, она никогда не сможет найти путь к спасению.

Она отползла назад, поднялась на ноги и вгляделась вдаль. Ей показалось или это в самом деле пальмы? Те самые, что шеренгой стояли вдоль тропы? Если держаться этого направления, то, прыгая с островка на островок, можно попытаться выбраться на твердую землю. Она собралась с силами и прыгнула. Лягушка, что скачет с кувшинки на кувшинку. Лягушка, понятия не имеющая, выдержит ли очередной островок ее вес. Разбег. Прыжок. Над головой свистели стрелы.

Она прыгнула и почувствовала, что почва больше не плывет под ногами.

Она выбралась на тропу.

Огляделась. Неживые все так же перемещались на своих растительных пирогах. Почему-то она решила, что их стрелы ей больше не страшны. Посмотрела на часы. Половина четвертого. Главная цель — ланча — все еще была теоретически достижима. Уже на бегу она проверила магазин. В результате расточительной стрельбы у нее остался всего один патрон.

Она приказала себе бежать в заданном ритме. Пальмы, папоротники, тростник… На земле — красная кровь. Сколько еще километров впереди?

Неизвестно. И никакой уверенности, что дикое племя не гонится за ней по пятам…

Зашуршала листва, послышался треск ломаемых сучьев. Сразу со всех сторон. Вот и ответ на ее вопрос. Они продирались вперед не таясь, заранее пугая ее шумом. Им известно, что сейчас худший ее враг — это страх. Тот страх, от которого костенеет все тело, теряя способность к сопротивлению.

Если только это не облава.

Вполне возможно, что они намеренно гонят ее в ловушку.

Она не сбавила скорости и продолжала бежать. Вперед, только вперед. Заметила подходящее дерево. На высоте около двух метров его ствол раздваивался, образуя идеальное укрытие. Она подпрыгнула, уцепилась за лианы и влезла на дерево. Огляделась. Пожалуй, укрытие даже слишком удобно. Неживые наверняка обнаружат, что ее следы кончаются где-то здесь. Тогда им останется только облазить ближайшие деревья и найти, где она прячется.

Она вспомнила книгу, в которой читала о снайперах-одиночках, участвовавших в мировых войнах XX века. Один из их излюбленных фокусов заключался в том, чтобы найти пригодное укрытие, но не использовать его. Напротив, отойти подальше и внимательно следить за ним, зная, что враг обязательно сунется сюда, уверенный, что добыча у него в руках…

Жанна соскользнула в грязь и, ставя ноги в собственные следы, отошла от тропы и нырнула в заросли тростника в полтора-два человеческих роста. Здесь обнаружилось еще одно укромное местечко. Правда, добраться до него будет потруднее — оно располагалось на высоте нескольких метров. Обгорелый черный ствол изгибался буквой S, широко раскинув покрытые листьями ветки. Она ухватилась за облепившие обугленный ствол лианы. Подтянулась несколько раз и очутилась в расщелине. Съежилась в клубок, приняв позу зародыша и стараясь не думать о полчищах насекомых и прочей живности, делящих с ней временное жилище.

Прежде чем затаиться, она оторвала кусок мха длиной с полметра и накрыла им лицо. Получилась отличная камуфляжная маска. Заслышав малейший шум на тропе, она сможет увидеть, в чем там дело, оставаясь незамеченной.

Она затаилась в своем свитом из лиан гнезде. Ей казалось, она — грудной младенец на руках у великана. Тело она заставила хранить полную неподвижность. Надо то же самое сделать и с мыслями.

И ждать.

Она утратила всякое представление о ходе времени. Ощущала только теплый и вязкий воздух. Под импровизированной маской из мха она обливалась потом. Изучала глазами рисунок прожилок на листьях, бороздки на древесной, коре, следила за передвижениями муравьев… Она слилась с природой. Все ее чувства обострились, достигнув почти сверхъестественной остроты. Похоже на то, будто она занимается с деревом любовью, мелькнуло у нее. Не только с деревом. С этим лесом. С этими…