— Хорошо! — смирился Жюстен и снова сел. — Я вас больше ни о чем не буду спрашивать, дорогой Сальватор. Я слушаю.

— Наберитесь терпения, Жюстен. Итак, преследуя цель, о которой не стану вам рассказывать, я отправился вчера вечером на прогулку за несколько льё от Парижа; это было между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи. Я находился в парке. Там при свете луны я увидел, как среди деревьев пробирается девушка; она села на скамейку всего в нескольких шагах от того места, где я прятался.

— Это была Мина? — не удержавшись, вскрикнул Жюстен.

— Мина.

— И вы с ней не заговаривали?

— Конечно, говорил, раз она мне сказала, что любит вас по-прежнему.

— Вы правы.

— Да не мешайте! — в нетерпении проговорил Мюллер.

— Брат!.. — взмолилась сестрица Селеста.

Мать снова застыла в молчании и неподвижности.

— Минуту спустя, — продолжал Сальватор, — появился молодой человек и сел рядом с ней.

— О! — вскрикнул Жюстен.

— Я оговорился: он не садился, — поправился Сальватор. — Мина заставила его простоять во все время разговора, и он был вынужден держаться весьма почтительно.

— И этим молодым человеком был граф Лоредан де Вальженез, не так ли?

— Это был граф Лоредан де Вальженез, — подтвердил Сальватор.

— Ах, негодяй! — скрипнув зубами, пробормотал Жюстен. — Если он когда-нибудь мне попадется…

— Тише, Жюстен! — остановил его г-н Мюллер.

— Если вы будете меня перебивать, Жюстен, я не стану дальше рассказывать, — пригрозил Сальватор.

— О нет, нет, друг мой, умоляю!..

— Я не пропустил ни слова из их разговора, и мне стало ясно — подробности я опускаю, — что господин Лоредан де Вальженез раздобыл приказ о вашем аресте.

— Приказ об аресте! — воскликнули все присутствовавшие.

Только г-жа Корби промолчала.

— В чем же его обвиняют? — спросил г-н Мюллер.

— Вот именно: в чем? — переспросил Жюстен.

— Вам вменяется в вину совращение малолетней и укрывательство ее в своем доме — преступление, предусмотренное статьями триста пятьдесят четвертой, триста пятьдесят пятой и триста пятьдесят шестой Уголовного кодекса.

— О негодяй! — не удержался на сей раз славный г-н Мюллер.

Жюстен молчал. Мать, как мы уже сказали, не двигалась и не произносила ни слова: ни один мускул не дрогнул на ее лице.

— Да, большой негодяй! — подтвердил Сальватор. — Но негодяй всесильный и стоящий так высоко, что нам его не достать.

— Однако… — энергично начал Жюстен.

— Однако достать его надо, не правда ли? — сказал Сальватор. — Так думаете вы, так же думаю и я.

— Я пойду к этому человеку! — вскричал Жюстен, вскочив и двинувшись к выходу.

— Если вы к нему пойдете, Жюстен, — заметил Сальватор, — он прикажет своему швейцару задержать вас и препроводить в Консьержери.

— А если пойду я, старик?.. — спросил Мюллер.

— Вас, господин Мюллер, он прикажет своим слугам схватить и отправить в Бисетр.

— Но что же делать? — в отчаянии вскричал Жюстен.

— То же, что наша мать: молиться, — вмешалась сестрица Селеста.

Мать действительно вполголоса творила молитву.

— Вы же с ней говорили! — заметил Жюстен. — Значит, вы можете сообщить нам что-то еще.

— Да, я хотел бы закончить свой рассказ. Мина — образец целомудрия и достоинства… Жюстен! Это святая девушка! Любите ее всей душой!

— О! Я люблю, люблю ее! — воскликнул молодой человек.

— Господин Лоредан ушел, оставив Мину одну. Тогда-то я и решил, что пора показаться. Я подошел к бедной девочке; она стояла на коленях, прося у Бога совета и помощи. Мне довольно было произнести ваше имя… Она спросила, как и вы: «Что делать?» Как и вам, я посоветовал ей надеяться и ждать. Она во всех подробностях рассказала мне о похищении и о том, что за ним последовало, и как, проезжая по парижским улицам, она была вынуждена завернуть часики в письмо и выбросить из кареты, чтобы оно дошло до вас… Я решил, что часы остались у старухи, передавшей вам письмо, отправился к ней и потребовал их вернуть. Броканта все отрицала, а Рождественская Роза вернула мне часы.

Жюстен снова поцеловал часики.

— Остальное вам уже известно, — сказал Сальватор. — Очень скоро я вам скажу, что, по моему мнению, следует предпринять.

С этими словами он поклонился и знаком пригласил Жюстена выйти с ним из комнаты.

Жюстен понял и последовал за Сальватором.

Когда Сальватор выходил, г-жа Корби продолжала сидеть не двигаясь, как и раньше, когда он вошел.

Молодые люди спустились в спальню Жюстена, служившую ему классной комнатой.

Класс пустовал, уроков не было по случаю воскресенья.

Сальватор предложил Жюстену сесть.

Жюстен взял стул; Сальватор присел на парту.

— А теперь, — начал Сальватор, опустив руку Жюстену на плечо, — теперь, дорогой друг, слушайте меня как можно внимательнее и не пропустите ни слова из того, что я вам скажу.

— Слушаю вас. Я так и понял, что вы не стали все говорить при матери и сестре.

— Вы не ошиблись. Есть вещи, о которых не говорят в присутствии сестер и матерей.

— Говорите, я слушаю!

— Жюстен! Увидеть Мину вам будет непросто!

— Да, однако при вашей помощи я с ней увижусь, не правда ли?

— Хорошо! Но прежде мы должны обо всем условиться.

— Лишь бы мне ее увидеть, лишь бы узнать, где она, остальное — мое дело.

— Ошибаетесь, Жюстен. С этой минуты дело это касается меня. Да, вы увидите Мину, раз я обещаю. Да, вы ее увезете, это возможно, даже легко; да, вы ее спрячете так, что никто ее не найдет, зато найдут вас самого!

— Ну и что?

— Найдут, арестуют и отправят в тюрьму.

— Я не боюсь! Есть же во Франции правосудие; рано или поздно меня признают невиновным, а Мина будет спасена.

— Рано или поздно, говорите? Готов это допустить, хотя сам я придерживаюсь другого мнения; но я обязан предвидеть худшее. Предположим, что вас признают невиновным… но поздно — поверьте, что я делаю вам большую уступку, — через год, например. Что станется за этот год с вашей семьей? Нищета войдет в ту же дверь, через которую вы выйдете; ваши мать и сестра умрут с голоду.