Восемнадцатого июня 1935 года Сталин употребил неожиданное для большевиков выражение «Мать-Родина»: «Не сомневаюсь, что бойцы, командиры и политработники дивизии с честью выполнят свой долг, когда этого потребуют интересы защиты нашей Матери-Родины от нападения врагов». (Приветствие Особой кавалерийской Краснознаменной дивизии имени Сталина.)

Девятнадцатого ноября 1934 года Иностранный отдел (ИНО) ГУГБ НКВД направил Сталину своеобразную рецензию на его внутреннюю политику — перехваченное письмо посла У. Буллита в Государственный департамент США: «Экономическое положение Советского Союза фактически не изменилось. Донесения о свирепствующем здесь голоде сильно преувеличены, но вместе с тем нельзя отрицать, что имеются обширные территории, где урожай был плохим и где будет ощущаться недостаток продуктов питания… но хорошо организованная система распределения спасет положение…

Можно сказать, что голод среди населения при нормальных условиях является уже делом прошлого…

Пройдут еще десятилетия, прежде чем Советы добьются продуктивности нашей промышленности… Советский Союз хочет мировой революции лишь в тех случаях, когда это может оказаться выгодным для русских интересов. Он уже давно перестал проводить работу, отвечающую нуждам мирового пролетариата»268.

В принципе Буллит не сказал Сталину ничего нового. Посол еще указывал, что выпуск промышленной продукции растет медленнее, чем даже минимальные задания пятилетки. И это тоже было правдой.

Из других перехватов Сталину раскрывалась обстановка в Европе. Так, французский посол в Германии сообщал об изощренной тактике Гитлера: тот стремился путем различных обещаний настроить европейские страны друг против друга, «используя это положение для себя лично». Объявив о переговорах с Францией, Германия оказывала давление на Италию, СССР и Малую Антанту (Югославию, Румынию, Чехословакию).

Возможно, здесь надо искать истоки глобального недоверия Сталина к информации о действиях европейских государств.

Советский агент, сообщивший о планах западных держав, делал главный вывод: «Возможность интервенции против СССР никогда не вырисовывалась в столь реальном виде, как в настоящее время». Сталин подчеркнул эти слова карандашом269.

Интервенция! Вот что постоянно грызло его. Достаточно небольшого кризиса, неважно какого, обширной агрессии, пограничного конфликта или внутренней смуты, как неустойчивое равновесие могло быть разрушено.

Первого декабря 1934 года по безопасности СССР и лично по Сталину был нанесен удар, который наш герой воспринял как начало катастрофы. В 16 часов 37 минут в Ленинграде в Смольном был убит Киров.

Буквально накануне убийства Кирова в обзоре иностранной печати, рассылаемом высшему руководству, цитировалась статья «Красная Россия становится розовой» в американской газете «Балтимор сан» от 18 ноября 1934 года. В ней говорилось о применении экономических стимулов в управлении колхозами и заводами, об отмене уравниловки и партмаксимума, увеличении в розничной торговле различных товаров, даже таких, которые еще недавно считались признаком «буржуазного разложения» (например, прозрачные чулки из искусственного шелка), появлении в ресторанах джаз-оркестров, распространении тенниса (тоже «буржуазного» спорта). Но кроме внешних примет в обшей атмосфере появилось ощущение, что самое страшное уже позади.

Не следует думать, что пришел социальный мир, но уже намечалось успокоение на фоне все более рационального управления экономикой и экономического роста. Широкая публика, конечно, не имела представления о том, что ходит по тонкому слою затвердевшей вулканической лавы, под которой еще бушует подземный огонь.

Сталин же знал, что огонь не погашен и готов вырваться на поверхность в самом неожиданном месте. Ему было известно, что белая эмиграция (РОВС) по-прежнему планирует его убийство, что один из вариантов покушения предусматривает предварительное убийство Кирова, а после приезда советских руководителей в Ленинград — и убийство Сталина. Кроме того, и внутри страны оппозиция не сняла с повестки дня вопрос об устранении вождя. Так, Сталину было известно, что начальник строительства Байкало-Амурской магистрали (БАМ), активный сторонник Троцкого С. В. Мрачковский осенью 1934 года в узком кругу говорил об этом270. Мрачковский был серьезный человек. Во время председательства Троцкого в РВС он командовал Приволжским военным округом.

Сегодня можно с уверенностью сказать, что сообщение об убийстве Кирова, самого близкого человека, Сталин воспринимал как начало осуществления одного из планов покушения на него лично.

Вообще в 1930-х годах жизнь мировых лидеров висела на волоске: состоялось покушение на японского премьера (ноябрь 1930 года) Хамагути, были убиты французский президент и японский премьер (май 1931 года). На президента США было совершено покушение (март 1933 года), убиты президент Перу (апрель 1933 года), глава Афганистана Надир-шах (ноябрь 1933 года), румынский премьер (декабрь 1933 года), министр иностранных дел Польши (июнь 1934 года), канцлер Австрии (июль 1934 года), король Югославии и министр иностранных дел Франции (октябрь 1934 года).

Поэтому выстрел одиночки Леонида Николаева, жена которого Мильда Драуле, рыжеволосая латышка, была любовницей Кирова, потряс Сталина. Безусловно, он знал, что его друг и соратник был неравнодушен к красивым женщинам, особенно к балеринам Мариинского театра. Но Сталин не верил в мотив личной мести, потому что реальность, в которой он жил, практически не позволяла какому-то одиночке добраться до руководителя Ленинградской партийной организации и члена Политбюро, это можно было сделать только в результате заговора.

Все последующие действия Сталина убеждают, что он сразу принял версию заговора оппозиции. Он должен был рассуждать примерно так: «Только что на партийном съезде я их простил, дал им хорошие должности, восстановил в партии. А они подло меня обманули!»

Не случайно Бухарин, как только узнал об убийстве в Смольном, понял, что ждет всех бывших оппозиционеров. По свидетельству писателя Ильи Эренбурга, Николай Иванович изменился в лице и произнес: «Вы понимаете, что это значит? Теперь он с нами может сделать все, что захочет. — И через минуту добавил: — И будет прав».

Бухарин тоже не допускал мысли, что в Кирова стрелял одиночка. Какой может быть одиночка, когда легко найти несколько сотен отчаянных людей, ненавидевших Сталина и входивших в партийные верхи?

Это заговор. Только заговор! И кто стоит в его центре? Троцкий!

Характерно, что Троцкий, вскоре узнавший, что его называют организатором убийства, тотчас выдвинул контрверсию: это сам Сталин устранил своего соперника. (Неубедительность этого утверждения была очевидной для современников, только что наблюдавших братское отношение вождя к Кирову и продвижение его в Политбюро, Секретариат и Оргбюро. Тем не менее, когда после смерти Сталина его преемнику Хрущеву понадобилось откреститься от жестоких репрессий, чтобы выпрыгнуть из того времени, он использовал версию Троцкого.)

И еще одно воспоминание, об убийстве председателя Совета министров Российской империи Петра Столыпина, должно было прийти в голову Сталина. В заявлении фракции РСДРП в Государственной думе в октябре 1911 года по этому поводу говорилось, что Столыпин «погиб от рук охранника, при содействии высших чинов охраны». Несмотря на то что убийца Столыпина Богров был одиночка, водивший за нос полицию и охранное отделение, общественное мнение сделало козлом отпущения сам режим и его защитников.