Всегдашний противный ветер, всегдашнее замешательство от берегов и островов, коих, к великому своему сожалению, идя к Америке, он не видал, его беспокоили. А сверх сего имел он еще и то неудобство, что, лишившись двух своих ботов, не мог нигде запастись свежею водою.

Сентября 20-го дня пришел он под 51-й градус и 12-ю минуту высоты полюса к берегу, который, по всякой вероятности, есть тот же, у коего, спустя после того 4 дня, был и капитан-командор Беринг. Берег окружен был каменьями, из-под воды торчащими, чего ради употреблены были все силы к избежанию опасности, которой подвергли бы себя необходимо, если бы ближе подвинулись к оному берегу.

Другого не было, как чтоб стать в 200 саженях от берега на якоре. Из тамошних жителей приехали к пакетботу 21 человек, каждой в особой кожаный лодке, показывая вид дружеский, якобы желают помощь оному подать, и притом весьма дивились пакетботу так, что не могли на него довольно насмотреться.

Но некому было говорить с ними, также не можно было там стоять долго, ибо канат якорный, обтершись о камни, лопнул. Капитан Чириков старался только о том, чтоб выйти опять на свободное море, что хотя и учинилось, однако путь за продолжившимися по большей части противными ветрами происходил так же медленно. Как начал появляться в свежей воде недостаток, то искусились на пакетботе оный наградить тем, что морскую воду перегонять стали.

А хотя сим соль из нее вывели, только обыкновенная в ней горькость осталась. Между тем не нашли иного способа к содержанию себя водою, как что перегнанную морскую воду мешали с оставшеюся еще свежею водою наполовину и раздавали малыми порциями, чтоб дольше ее стало. Какая же была радость, когда при сей нужде дождь шел?

Тогда пробавлялись скопленною дождевою водою, которую из парусов выжимали. Можно себе представить, что сие обстоятельство принесло с собой и болезнь цинготную, которая также и у капитана Чирикова многих жизни лишила. Он сам с 20 сентября находился беспрестанно болен.

Сентября 26-го дня умер констапель Иосиф Качиков, октября 6-го дня — лейтенант Чихачев, 7-го — лейтенант же Плаутин. Напоследок, 8 октября, увидели Камчатку, а 9-го числа вошли в губу Авачинскую. 10 числа хотел было профессор де ла Кроер, который также давно уже был болен, сойти с судна на берег, но как только взошел на дек, то, упав на пол, умер.

Из 70 человек, на пакетботе находившихся, всех умерло в разные времена 21 человек. Штурман Елагин был один еще здоров из офицеров. Им приведен пакетбот 11-го числа назад в Петропавловскую гавань, от коей с лишком 4 месяца были в отлучке.

Следующею весной капитан Чириков по выздоровлении своем ходил по морю, не увидит ли где капитан-командора, а после того отправился в Охотск, где ожидал из Санкт-Петербурга указа, что чинить ему повелено будет.

По возвращении его в Санкт-Петербург пожалован он в капитан-командоры, но вскоре потом скончался, заслужив себе честь не только искусного и прилежного офицера, но и праводушного и богобоязненного человека, чего ради память его у всех, кои его знали, в забвение не придет.

Теперь возвращаюся я паки к объявлению о Беринговом острове, где незадолго пред кончиною капитан-командора случилось еще сие несчастье, что наши главнейшего своего утешения и единого способа, коим надеялись из сего злоключения освободиться, а именно судна своего лишились.

Оно стояло, как выше упомянуто, против свободного моря на якоре. На нем не оставлено было ни человека для караула, ибо немногие люди, которые еще ходить могли, употреблены были на острове к присмотру за больными и к исправлению других дел. В ночь на 20-е число ноября восстала с ост-зюйд-оста жестокая буря, которою канат у якоря перервало, а судно близ того места, где наши пребывание свое имели, прибило к берегу и в глубину футов на 9 песком занесло.

Знатно, в то же время оно и на дне, и по бокам весьма повредилось, ибо после усмотрено было, что во время прилива морская вода снизу в оное входила, а при отливе опять вытекала. От сего пропало в нем много муки, круп и соли, а что при убывании воды мало-помалу хотя спасено было, однако тому немалый вред причинился.

Но притом должно было почитать еще то за особливое счастье, что судно к берегу прибито, а не в море унесено было. Ибо как бы им в сем случае можно было с сего пустого острова назад возвратиться, потому что не находилось на нем никакого леса, из коего бы могли построить новое судно?

А тогда осталась еще надежда, что хотя бы пакетбот сам явился негоден, но можно будет из оного сделать небольшое другое судно к возвращению своему на Камчатку. Только о сем тогда еще не думали. Все отдались на волю провидения и старались по возможности препроводить жизнь свою, к чему учинили следующие распоряжения.

Первое попечение было, чтоб проведать обитаемую ими землю: какого она состояния? Есть ли на ней люди, от коих можно получить себе помощь или коих опасаться должно? Какие звери или другие произведения натуры там находятся? Нет ли где в отдаленных местах к строению или к топлению удобного леса? Материк ли она есть или остров?

Ибо сперва знать о сем нельзя было. По видимым вдали каменным горам казалось, что то матерая земля. Да и может быть, что матерая земля в прежние времена до сих мест доходила и что сия часть трясением земли от ней оторвана. Понеже наши находились на восточном сего острова берегу, то посланы были люди сперва к северу и к югу, кои столь далеко ходили, сколько дозволили им хода простирающиеся в море высокие камни.

Иные возвратились через 2, а другие через 3 дня. Все согласно показали, что они не только людей, но и следов их не видали. А по берегам везде усмотрели множество морских бобров, таких же, которые на Камчатке называются бобрами, но их свойственнее надлежало было именовать морскими выдрами; внутри же острова видели немалое число песцов голубых и белых.

И понеже как помянутые бобры, так и песцы людей не боялись, то по сему заключить должно, что сии звери прежде их других людей не видывали. После сего отправлены люди внутрь острова, которые, перейдя около 15 верст, взошли на высокую гору и усмотрели к западу такое же чистое море, какое в виду имели к востоку. Через то наши удостоверились, что они на острове находятся.

Стоячего леса нигде не найдено, да и наносного через всю зиму столь мало сыскано было, что едва на жжение стало. Ибо принуждены были вырывать оный с великим трудом из-под снега. А как снег сошел, то уже в нем недостатка не было, и то есть доказательством, что неподалеку оттуда находится земля с лесом, откуда оный приносится.

Ширину сего острова положили наши на самом широком месте с лишком на 20 верст, а длину оного, которая простирается от юго-востока к северо-западу, точно не проведали. Оный лежит с устьем реки Камчатки под одною высотою полюса, и расстояние между обоими местами в следующем пути исчислено на 30 миль немецких, то есть около 200 верст.

Везде по нему находятся высокие горы и камни, а промеж них в долинах по большей части текут хорошие речки, высокою травою обросшие. При немногих речках растет и тальник низким кустарником, но оный к употреблению не годится, потому что ветви его толще перста не бывают. Старались искать, не найдется ли где у берега безопасного места для судов к отстою, только не сыскали.