Встреча 10 мая не дала непосредственного результата. Но всё-таки это был первый, хотя и робкий шаг на пути вхождения Троцкого в большевистскую партию, шаг немаловажный, фактически определивший вектор его дальнейшего политического поведения. 30 мая на заседании столичного комитета большевиков Ленин объявил о намечаемой договорённости с межрайонкой и о «привлечении т. Троцкого к изданию популярного органа». Издание популярной газеты — сложный проект и требует большого опыта, заявлял Ленин, объясняя намерение использовать недавнего злейшего врага. «Поэтому ЦК и привлекает к участию в постановке популярной газеты т. Троцкого, сумевшего [в 1905 г.] поставить свой популярный орган «Русскую газету»»[988].

И всё же политически Троцкий в первой половине 1917 г. (точнее говоря, до середины июня) продолжал считать себя циммервальдовцем, имея в виду прежде всего то, что он придерживался курса на восстановление Интернационала на базе тех принципов, которые были сформулированы Циммервальдской конференцией. В печатном органе межрайонцев «Вперёд», в газете М. Горького «Новая жизнь», в «Известиях» Петроградского Совета он продолжал пропагандировать те идеи, которые многократно высказывал в последние месяцы, прежде всего в нью-йоркской газете «Новый мир». Троцкий резко критиковал непоследовательность Временного правительства, которое, по его мнению, мало что изменило в России со времени свержения монархии, не пошло на проведение радикальной реформы полиции и местной администрации, отказалось от провозглашения республики, отложив вопрос о форме государственного устройства до созыва Учредительного собрания, главное — не решилось на вывод России из войны. Поддаваясь эмоциям, он даже заявил, что Временное правительство импотентно. Но тем не менее не предлагал идти на полный разрыв с ним, не призывал организовывать новое социальное восстание.

Отстаивал он и необходимость сплочения с меньшевиками-интернационалистами. Мартов писал Кристи 17 июня, выражая даже некоторое удивление, что Троцкий «держится политики — не трогать нас». Более того, после одного из выступлений Юлия Осиповича он «поднялся и нелепо закричал: «Да здравствует революционный социал-демократ Мартов!»»[989] Ранее межрайонцы во главе с Троцким, частью меньшевиков-интернационалистов во главе с Мартовым и членами национальных социал-демократических организаций блокировались с большевиками при выборах в районные городские думы Петрограда[990]. Так что в блоке с левыми меньшевиками во главе с Мартовым Троцкий не видел ничего неестественного.

Новому лидеру межрайонцев удалось выпустить брошюру «Программа мира»[991], в которой формулировались основные принципы: международные отношения дублируют рыночные отношения — сильные доминируют над слабыми; в ходе империалистических противоречий и войн неизбежны аннексии и порабощения стран; подлинное самоопределение наций может гарантировать только новый мировой пролетарский порядок. В брошюре вновь подчёркивалось приоритетное значение создания Соединённых Штатов Европы на социалистических началах. Автор всячески акцентировал внимание на том, что пролетарская революция не может победоносно завершиться в национальных рамках, что эта задача может быть осуществлена лишь в масштабе Соединённых Штатов Европы.

При всём неприятии Лениным этого лозунга сами установки перманентной революции теперь были несравненно ближе большевистскому лидеру, чем десятью годами ранее, хотя далеко не по всем вопросам он и теперь готов был согласиться с Троцким. В первую очередь это касалось вопроса о власти. Дело в том, что весной и летом 1917 г. Троцкий считал, что взятие власти Советами было бы преждевременной акцией, тогда как Ленин выдвигал лозунг «Вся власть Советам». Но Ленин и Троцкий подразумевали под властью Советов разное. Для Троцкого этот лозунг означал действительную передачу власти Советам — не Ленину и большевикам, а Советам, во главе которых Троцкий уже стоял в 1905 г. И не без оснований надеялся занять этот пост в 1917-м. Лозунг «Вся власть Советам» во главе с Троцким означал «Вся власть Троцкому». Но во главе Советов пока что стояли умеренные социалисты, ведомые авторитетным меньшевиком Чхеидзе. Бороться за власть с ним Троцкий не планировал. Он намеревался выждать, пока в силу исторических обстоятельств — дальнейшей радикализации масс и революции, на что очевидным образом рассчитывал Троцкий, — власть упадёт к нему в руки сама. По всем этим причинам он и считал выдвинутый Лениным лозунг пока преждевременным.

По мысли Троцкого, на первом этапе левые социал-демократические силы должны были завоевать в Советах большинство (и проголосовать за Троцкого как своего лидера). До этого Советы, не претендуя на прямую власть, должны были осуществлять самый бдительный контроль за деятельностью Временного правительства[992] (то есть подвергать правительство постоянной критике и толкать влево). Ленин же понимал, что перехват власти Советами на нынешнем этапе создаст бесконтрольную ситуацию и увеличит шансы большевиков на захват с помощью Троцкого власти в Петроградском Совете, а через это — во всей столице.

Позиция Троцкого, как и всей межрайонки, была близка установкам той группы большевиков, доминировавших в Петроградской организации (ими руководил Каменев), которые до приезда Ленина в Петроград были подвергнуты Лениным критике и вынуждены были отказаться от своего мнения на Апрельской партийной конференции большевиков. С их помощью Троцкий уверенно восстанавливал позиции в этом самом революционном органе революции. Он сотрудничал в трёх газетах: «Известиях» (органе Совета), «Вперёд» (печатном органе межрайонцев, который стал выходить в начале июня) и в газете М. Горького «Новая жизнь». Особое внимание он уделял выступлениям на митингах, перед народом. В те месяцы, когда Россия внезапно, в течение нескольких дней, стала страной абсолютной свободы слова (для либералов и левых радикалов), Троцкий оказался именно тем персонажем, который был наиболее востребован массами. Он выступал в Совете, ездил в Кронштадт, где его речи с восторгом встречали революционные моряки. Он часто выступал в петроградском цирке «Модерн». Луначарский дал буквально восторженное описание его выступлений в этом цирке: «Я считаю Троцкого едва ли не самым крупным оратором нашего времени. Я слышал на своём веку всяких крупнейших парламентских и народных трибунов социализма и очень много знаменитых ораторов буржуазного мира и затруднился бы назвать кого-либо из них, кроме Жореса… которого я мог бы поставить рядом с Троцким… Эффективная наружность, красивая широкая жестикуляция, могучий ритм речи, громкий, совершенно не устающий голос, замечательная складность, литературность фразы, богатство образов, жгучая ирония, парящий пафос, совершенно исключительная, поистине железная по своей ясности логика — вот достоинства речи Троцкого»[993].