В развитие этого основного соглашения, под давлением местных условий, было заключено особое соглашение для Хабаровского уезда между начальником штаба 14-й японской дивизии полковником Ойнумой и уполномоченным Временного правительства П.В. Уткиным. По моему докладу, это соглашение, как не соответствующее нашим интересам, не было санкционировано правительством.

Для проведения в жизнь условий соглашения 29 апреля, кроме Центральной согласительной комиссии во Владивостоке, был намечен ряд местных комиссий для работы в области.

Соглашение 29 апреля совсем не коснулось вопроса о флоте. Между тем и там создались весьма крупные осложнения. За время японского выступления были силой разоружены военные суда так называемой Сибирской флотилии (дивизион плавающих судов), причем весь личный состав был арестован и водворен в подвальные помещения губернаторского дома.

Попытка начальника дивизиона, подвергшегося тоже аресту, дать знать о случившемся командующему флотилией адмиралу Черниловскому или его начальнику штаба, не увенчалась успехом. Посланный 6 апреля с этой целью старший флаг-офицер штаба начальника дивизиона мичман Ю. Хомяков вместо штаба флотилии был доставлен на японский броненосец «Хизен», где он принужден был под диктовку начальника штаба командующего японской эскадрой капитана 2-го ранга Эдахары записать условия, по принятии которых только и могли быть освобождены арестованные.

Все заявления Хомякова о неприемлемости тех или иных из продиктованных условий, даже по чисто техническим соображениям, не были приняты во внимание, и он, вместе с проектом условий, был доставлен в губернаторский дом к арестованным[62].

Начальником дивизиона эти «Временные условия до соглашения правительства» были подписаны. Арестованные были освобождены.

Условия были таковы:

«1. Дать подписку о продолжении дружественных отношений и о невыступлении команд против Японии, после чего все освобождаются.

2. Доложить краткие сведения о состоянии миноносцев и посыльных судов.

3. Выдать временно офицерские удостоверения.

4. Вместе с подпиской дать полные сведения о командном составе, причем ввиду трудности сделать это к 3 часам дня 7 апреля, но команда выпускается сегодня в 4 часа дня.

5. О всех переменах и увольнениях в личном составе сообщать японскому командованию после приказа.

6. Временно допускать осмотр судов японскими офицерами.

7. Японское командование возвращает все части, необходимые для поднятия паров.

8. Японское командование вместе с представителями дивизиона составляет списки, после осмотра судов, взятых вещей.

9. Временно до получения инструкций от правительства кормовой флаг[63] не поднимается».

Принятие этих условий сейчас же вызвало недоразумение с вопросом о кормовом флаге.

Вскоре после моего вступления в должность командующего сухопутными и морскими вооруженными силами мне было доложено командующим Сибирской флотилией о насильственном спуске японской вооруженной силой кормового флага на русском военном судне «Маньчжур», выполнявшем службу брандвахты во Владивостокском порту. Вахтенный начальник «Маньчжура» ответил на это спуском и брандвахтенного флага, после чего служба брандвахты перестала функционировать. Насилие над русским флагом было произведено 18 апреля. На следующий день мною был направлен письменный протест японскому главнокомандующему, где указывалось, что я считаю насильственный спуск кормового флага на русском военном судне «актом, крайне оскорбительным для нашего национального достоинства, актом, идущим вразрез со всеми декларациями, разновременно изданными японским императорским правительством и командованием», что я выражаю полнейшую надежду на «незамедлительную отмену распоряжения о снятии кормового флага» и что, кроме того, жду извещения «о причинах, вызвавших таковое распоряжение, которое, несомненно, весьма остро почувствуется всем населением края».

Одновременно мною был поставлен в известность об этом факте старшина междусоюзнической дипломатической миссии господин Ли-тья-аа (представитель Китая) с указанием, что с момента насильственного спуска русского кормового флага прекращена и служба брандвахты в порту, «так как днем судно, исполняющее служебные обязанности международного характера, должно иметь флаг, обозначающий национальность судна».

Прекращение брандвахтенной службы значительно осложняло портовую жизнь, создавая ряд затруднений для судов не только русских и японских, но и других держав.

В японском ответе на мой протест[64], упрекавшем нас «в недостатке искренности в деле дружественных отношений между Россией и Японией» и, что особенно любопытно, «в отрицательном отношении к законным мерам наших (то есть японских. – В. Б.) морских властей», весь центр тяжести переносился на упоминаемое выше временное соглашение, навязанное находившемуся под японским арестом начальнику дивизиона русских военных судов.

Я дал понять, что отнюдь не считаю для себя обязательными соглашения, подписанные частным начальником в условиях ареста, что совершенно не допускаю ни при каких обстоятельствах возможности подписания условий, так или иначе затрагивающих вопрос о кормовом военном флаге, как не допускаю мысли, чтобы какое-либо русское правительство подписало с японским командованием соглашение, хотя бы в малейшей степени ограничивающее право поднятия русского кормового военного флага на русских судах.

Вместе с тем, ознакомившись с условиями соглашения, я отрешил от должности начальника дивизиона и приказал произвести следствие по этому делу, а самый дивизион расформировать. Соглашение делалось односторонним.

В общем, вопрос с флотом принял чрезвычайно затяжной характер, внесший значительные осложнения в его работу, и только 3 августа 1920 года уполномоченными – моим: начальником штаба Сибирской флотилии С.Ф. Тыртовым и командующего японской специальной эскадрой: капитаном 2-го ранга Эдахарой – был подписан «Протокол о русских военных судах на Дальнем Востоке».

Этим протоколом, обеспечивающим «интересы и достоинство обеих сторон», в соответствии с пунктом 8 Русско-японского соглашения 29 апреля 1920 года, устанавливалось:

«1. Все задержанные во время апрельских событий японской эскадрой русские военные суда со всем их снабжением передаются обратно русским морским властям, причем исключаются боевые припасы и оружие, дальнейшая судьба этого снабжения подлежит решению в будущем.

2. Русские военные суда, как возвращенные, так и вновь приобретенные, не могут быть в вооруженном состоянии в территориальных водах от устья реки Тюмень-Ула до мыса Поворотный без ведома японского морского командования во Владивостоке.