Холли Флеминг, полузакрыв глаза, уставилась в пространство. О чем она думала?

Наконец она сказала:

— Я могу отвезти вас туда.

Кел поднял брови.

— Конечно, могу, — возбужденно повторила она. — Я работала в том районе пятнадцать лет и знаю его, как свои пять пальцев. Если я увижу этот дом, сразу узнаю. Память о нем преследовала меня все эти годы. Из-за Джил. Может, это самая память, в конце концов, сослужит мне службу.

Долгое молчание объединило их. Лицо и жизнь Джил Флеминг заполняли эту тишину, хотя и означали совсем различные вещи для этих, столь непохожих друг на друга людей.

— Чего мы ждем? — спросил детектив.

Холли встала.

— Сейчас сложу в саквояж самое необходимое. Отсюда до Чикаго путь неблизкий.

Становилось поздно. Сумерки только начали сгущаться, придавая пыли и мусору в спальне особенно зловещий вид.

Мег почти весь день спала — действие транквилизатора оказалось слишком сильным. Джил некоторое время наблюдала за спящей девочкой, но сама не прилегла, хотя не смыкала глаз вот уже четыре дня.

Время от времени она начинала бесцельно бродить по дому, передвигаясь на цыпочках, опасаясь потревожить малышку. Она долго стояла в другой спальне, наклонив голову, словно прислушиваясь к чему-то. Потом спустилась в кухню, медленно провела ладонью по крышке стола, открыла кран. Воды не было.

Несколько минут она провела в гостиной, напряженно вслушиваясь в потрескивание старых стен и половиц. Джил повсюду ощущала смерть и разложение.

В полдень она медленно, как сомнамбула, спустилась в подвал, осторожно шагая по ветхим ступенькам. Она не замечала бутылок из-под пива и полусгнившего матраца, принесенного сюда много лет назад. Омерзительная вонь била в ноздри, но не доходила до нее — Джил ничего не чувствовала. Она уселась на пол, скрестив ноги, вдыхая спертый пыльный воздух подвала. По стене неспешно полз таракан, повсюду серела паутина. Потолочные перекрытия выглядели прогнившими и ненадежными.

Потемневшая палочка от леденца привлекла внимание Джил. Она подняла ее, лениво повертела, потом прошла за печь, свернулась калачиком в грязи и долго лежала так, не вынимая изо рта большого пальца. Ощущение было таким восхитительным, что она едва не уснула, но, вспомнив о Мег, поднялась и пошла наверх. Наклонившись, она осторожно дотронулась до плеча дочери. Девочка не шевельнулась, и Джил тряхнула ее чуть сильнее.

— Просыпайся, соня. У нас много работы. Нужно приготовить сюрприз для папочки.

Мег, казалось, еще не пришла в себя, но сонная улыбка тронула ротик сердечком. Малышка, по-видимому, ожидала поцелуя, но Джил уже отвернулась, чтобы собрать вещи, принесенные в спортивной сумке. Она разложила на полу бумагу, сняла пластиковую крышку с коробки с красками и расставила в ряд маленькие пузырьки.

— Мы нарисуем картину. Это подарок для папы, — объяснила она.

Когда пузырьки были открыты, Джил сообразила, что не принесла мисочки или чашки для мытья кисточки. Она поднялась, вышла из спальни, обыскала кухню, по очереди открывая все ящички. Везде было пусто, если не считать ржавой жестянки с кошачьими консервами, вздутой от времени и стоявшей на верхней полки.

Джил постояла, кусая губы, но, вспомнив кое-что, виденное в подвале, поспешила вниз, взволнованная как ребенок, и отыскала под лестницей старую пластмассовую чашку, из которой, возможно, пила кошка, судя по сильному запаху кошачьей мочи.

Джил подняла чашку и, вернувшись в спальню, обнаружила Мег, сидящую около бутылочек с краской. На полу стояли цветные лужицы. Пузырьки с синей и зеленой гуашью были наполовину пусты: Мег уже успела перевернуть их. Остальные были почти целы.

Джил шагнула вперед и с силой ударила девочку по лицу. Малышка повалилась на спину и уставилась на мать, приоткрыв ротик. Раздался громкий плач. Но Джил, не обращая внимания на крики дочери, снова выстроила бутылочки в аккуратный ряд. Потом вынула две кисточки и, тихо напевая, положила их на пол и принялась за работу.

Но тут она увидела, что в чашке нет воды, и сообразила, что кран в кухне не работает. Вода, возможно, была давно отключена.

Джил немного подумала. Потом пошарила в сумке и вынула пакет яблочного сока, купленный по дороге два дня назад. Открыв его, она налила немного в чашку. Вспомнив о присутствии Мег, Джил подняла пакет.

— Хочешь пить, дорогая? — спросила она, только сейчас сообразив, что Мег не прекращала плакать с той минуты, как Джил ударила ее. На щеке девочки пламенело пятно. Слезы потоком струились по лицу, вопли эхом отдавались в пустом доме.

Джил отложила пакет и подползла к малышке.

— Прекрати, — велела она.

Мег села, вытянула вперед ножки, растирая ладошками грязь на лице. Она начали икать и, глядя в глаза матери, заплакала еще громче.

— Я сказала, перестань, — повторила Джил и, схватив девочку за руки, сильно тряхнула. Это вызвало только новый приступ плача.

Джил выглянула из окна, боясь, что кто-нибудь услышит крики. Она взглянула в искривленное маленькое личико и ощутила внезапный приступ ярости.

«Я покажу тебе! По крайней мере, будет из-за чего плакать. Я научу, как себя вести!»

Слова возникли в мозгу Джил будто сами собой и немедленно сорвались с языка.

— Я покажу тебе! По крайней мере, будет из-за чего плакать, пригрозила она вслух, поднимая кулак, чтобы ударить Мег. Ребенок истерически завопил при виде руки, которая уже однажды нанесла удар. В мозгу Джил начало прокручиваться нечто вроде пантомимы. Она уже видела, как бьет девочку по голове второй раз, третий, все сильнее и сильнее.

— По крайней мере, будет из-за чего плакать!

Джил представляла, как пощечины сыплются на маленькие щечки, как кровь начинает смешиваться с солеными каплями. Но и это не остановило девочку, а крики звучали дерзким вызовом.

Малышка пыталась сопротивляться, биться, но, конечно, оказалась слишком слабой, и Джил ловко связала ее. Одни орудия предназначались, чтобы причинять боль, покрывать нежную кожу порезами и рубцами, другие, чтобы вонзать в сокровенные места. Джил подумала о кистях, вспомнила о леденцовой палочке. Всегда можно найти подходящие предметы.

«Я научу, как себя вести!»

Наказание словно разыгрывалось по заранее определенному сценарию, все эти двадцать пять лет хранившемуся в подсознании Джил, ожидая этого дня, чтобы, как джин, высвободиться из бутылки. Вопли и слезы девочки служили Джил партитурой, подсказывавшей музыканту, на какую клавишу нажать, где задержаться, какой крик боли вызвать, прежде чем настанет мертвая тишина…

Но вид Мег, беспомощно лежавшей на спине, остановил взрыв внутри Джил. В глазах малышки светилось доверие, смешанное с ужасом.