Слева от Кастельно, там, где фронт поворачивал на запад, 3-я армия Рюффе, ослабленная выводом из ее состава дивизий для Монури, откатывалась за Маас ниже Вердена. Рядом с ней 4-я армия, остававшаяся на позициях до 28 августа, получила 29 августа приказ возобновить отвод войск, что вызвало у генерала де Лангля приступ возмущения. Дальше слева, где нажим немцев на французский фронт был наиболее сильным, 5-я армия генерала Ланрезака завершала поворотный маневр, готовясь к контратаке на Сен-Кантен, которую Жоффр навязал вопреки возражениям ее командующего. На самом дальнем фланге фронта на позиции выходила 6-я армия Монури. Джон Френч, находившийся между Монури и Ланрезаком, отводил свой британский экспедиционный корпус, хотя и знал о бое, который должен был начаться завтра.

Отступление БЭК чуть было не прервалось благодаря неожиданному сотрудничеству английских и французских армий, которого очень недоставало. Генерал Хейг направил сообщение Ланрезаку, заявив, что его «войска полностью готовы к наступлению и он желал бы установить непосредственный контакт с 5-й армией и принять участие в планируемой операции в районе Сен-Кантен». Ланрезак немедленно отправил к англичанам офицера штаба, и тот увидел живописную картину: на невысоком холме стоял Хейг, рядом с ним, на воткнутой в землю пике, развевался вымпел с белым крестом. Неподалеку вестовой держал под уздцы коня. По словам Хейга, его воздушная разведка сообщила о передвижении противника к юго-западу от Сен-Кантена, «подставившего под удар свой фланг».

«Отправляйтесь скорее к своему генералу и передайте ему эти сведения… Пусть он действует. Я готов сотрудничать с ним в этой операции». Ланрезак, получив это предложение, выразил «живое удовлетворение» и даже произнес «несколько комплиментов в адрес сэра Дугласа Хейга». Были согласованы все детали предстоящей утром операции, для участия в которой требовалось разрешение английского главнокомандующего. В два часа ночи из главного штаба сообщили об отказе Джона Френча от совместной операции. Как заявил Френч, его войска «очень устали и должны иметь хотя бы один день отдыха»… Однако фактически это относилось лишь ко II корпусу, а I корпус, согласно утверждению его командира, находился в отличной форме. Ланрезака обуял гнев. «C’est une félonie! Это предательство!» — вскричал он, добавив несколько фраз, содержавших, по свидетельству одного из присутствовавших при этом, «ужасные, непростительные оскорбления в адрес сэра Джона Френча и английской армии».

Тем не менее на следующее утро, зажатый, с одной стороны, двигавшейся на него армией Бюлова, а с другой — Жоффром, приехавшим наблюдать за проведением операции, Ланрезак не имел другого выбора, кроме как отдать своим войскам приказ о наступлении. Бюлов же был начеку — из бумаг, найденных у пленного французского офицера, он знал о готовящемся наступлении. Сомневаясь в намерениях Ланрезака, Жоффр рано утром прибыл в Лан, где располагался штаб Ланрезака, чтобы оделить командующего армией хладнокровием из своих бездонных запасов. Лан построен на высоком плоском холме, перед которым на десятки миль расстилаются поля, то поднимаясь, то опускаясь, подобно волнам зеленого океана. В двадцати милях к северу огромным полукругом развернулась 5-я армия, нацелившись на северо-запад, в сторону Гюиза и Сен-Кантена. С колокольни собора, расположенного в самой высокой точке города, на ландшафт с тупым безразличием взирали морды коров, высеченные в камне вместо химер. Внизу, под ними, Жоффр все в том же молчаливом спокойствии наблюдал, как Ланрезак отдавал приказы и руководил сражением. В штабе Ланрезака Жоффр пробыл более трех часов, не произнеся при этом ни единого слова, и, убедившись, что командующий действует «решительно и методично», отправился как следует закусить в привокзальный ресторан, после чего отправился на автомобиле с шофером-гонщиком для выполнения следующей миссии.

Главнокомандующий хотел отыскать Джона Френча, который, по подозрениям Жоффра, больше всего беспокоился о Ла-Манше и «в течение длительного времени избегал, как кажется, боев на нашем фронте». Френч занимал чрезвычайно важный участок обороны между армией Ланрезака и сосредоточивавшейся 6-й армией Монури и тем не менее был вне сферы влияния Жоффра. Он не мог приказывать английскому фельдмаршалу или заставить его сражаться, сев у него за спиной в красноречивом молчании. Однако если бы ему удалось убедить англичанина прекратить отступление, то тогда Жоффр надеялся сам стабилизировать фронт вдоль реки Эны по линии Амьен — Реймс — Верден, чтобы затем перейти в наступление с этого рубежа. После очередного шага назад английский главный штаб размещался со вчерашнего дня в Компьене, в 40 милях, или на расстоянии трехдневного марша усталой армии, от Парижа. Пока соседняя, 5-я французская, армия весь день вела бои с немцами у Гюиза, изматывая врага, английская армия отдыхала. Вчера она отступила, не преследуемая врагом. Сейчас, после восьми жарких дней маршей, окапываний и стычек с противником — больших и малых, — английские войска наконец остановились. II корпус вечером совершил короткий марш и переправился через Уазу, однако I корпус весь день отдыхал в лесу Сен-Гобен, всего лишь в пяти милях километрах от того места, где левое крыло армии Ланрезака, не меньше англичан измотанное четырнадцатидневными боями и переходами, вело крупное сражение.

Когда Жоффр прибыл в Компьен, он призвал английского командующего держать фронт до тех пор, пока не наступит благоприятный момент для возобновления наступления. Его аргументы, как казалось, не возымели действия. Он «ясно видел», как Мюррей слегка дернул фельдмаршала за китель, опасаясь, что тот уступит давлению француза. Это было излишне, поскольку Френч не переставая твердил Жоффру: «Нет, нет». По его словам, английская армия, понесшая значительные потери, была сейчас небоеспособной, и ей требовалось не меньше двух дней для отдыха и восстановления сил. Жоффр не мог тут же сместить его, как французского генерала; он не позволил себе дать волю гневу, чтобы добиться своего, как в случае с Ланрезаком у Марля. Поскольку англичане отступали, обгоняя фронт между Ланрезаком и Монури, французские армии уже не могли удержать занимаемых рубежей, и поэтому все надежды на выполнение Общего приказа № 2 окончательно рухнули. Жоффр, по собственному признанию, уехал в «сквернейшем настроении».

Намерения Джона Френча шли гораздо дальше того, о чем он говорил с Жоффром. Не обращая внимания на союзника, сражающегося на грани поражения, Френч попросил своего инспектора по связи генерал-майора Робба подготовить план «неминуемого и длительного отступления к югу, с обходом Парижа с запада и востока». Можно сказать, в данном случае инструкции Китченера были ни при чем. Они отражали его глубокое недоверие к обязательствам Генри Уилсона по «Плану-17» и преследовали цель сдержать не в меру агрессивного Джона Френча и слишком большого франкофила Генри Уилсона с тем, чтобы французы не вовлекли английскую армию в какую-то авантюру в духе «наступления до победного конца», которая могла бы привести к уничтожению или пленению большей части экспедиционного корпуса. Однако эти инструкции никогда не предусматривали проявления излишней осторожности, граничившей чуть ли не с предательством союзника. Но невозможно удержать пот, выступающий со страха, а Джон Френч боялся потерять армию, а с ней свое имя и репутацию.