Ди Ди прыгает вокруг с ножом. Стив, слава богу, начал его успокаивать: «Ди Ди, мы же друзья, я очень извиняюсь, что привел Джонни, но ведь он тоже наш друг, понимаешь? Спокойнее, все будет нормально».

Потом Стив позвонил куда-то, пришел чувак с дурью. Ди Ди вмазался и успокоился наконец.

Все вещи Джонни, конечно, были испорчены, а гитара, которая ему была дороже жизни, разломана на кусочки. И вся одежда была изорвана и пропитана «Драно». Стив поговорил с Ди Ди, и Ди Ди сказал: «Короче, надо нам убраться отсюда, а то неизвестно, что будет, когда Джонни увидит. Понятно, он не оставит это просто так».

Стиву пришлось позвонить в аэропорт, сказать, что у нас непредвиденные обстоятельства, умер родственник, и нам с Ди Ди крайне необходимо попасть на следующий рейс в Нью-Йорк. Потом он вызвал такси. Потом помог нам донести вещи. Он так заботился о нас. После нам уже не довелось увидеться…

Чита Краум: Сначала мне рассказал об этом Ди Ди. Он начал с того, что Джонни Фандерс трахал Каролину — это, конечно, полная чушь. Потом рассказал, как он изорвал одежду Джонни, облил ее «Клороксом» и разбил его гитару. Причем не сказал из-за чего. Джонни, когда он вернулся в Нью-Йорк, было очень плохо. Он не понимал, что случилось. Наверное, Ди Ди считал, что Джонни спер у него «Chinese Rocks».

Я говорил об этом со Стивом по телефону, Стив тоже не знал, что случилось с Ди Ди. Стив сказал вроде: «Не знаю, что там за хуйня с Ди Ди, все с ним было нормально, потом появился Джонни — и пиздец».

Не знаю, не знаю, я иногда просто не понимаю, что творится у Ди Ди в голове.

Патти Джордано: Джонни жил со мной на Двадцать второй стрит, когда вернулся из Парижа. Он сильно злился на Ди Ди. Говорил, что зря Ди Ди это сделал, что Ди Ди — урод, и он еще посчитается с ним. То есть для Джонни это был настоящий удар, он возмущался и хотел отомстить Ди Ди. Я пробовала даже починить его гитару. Отнесла ее в студию, один мастер в компании звукозаписи, где я работала, должен был починить ее.

Как раз тогда это и случилось. Джонни рассказал, что он сидел ночью в «Скрэп-баре», потом туда пришел Ди Ди и не заметил, что Джонни тоже там. Джонни подкрался к нему и слегка дал ему по затылку пивной кружкой. Долбанул Ди Ди по голове и убежал оттуда.

После этого Джонни пришел прямо домой, весь такой радостный, и все твердил мне: «Теперь этот пидор получил по заслугам! Как я его! Как!» Знаешь, как ребенок прямо: «Получил! Получил!» Тем все и кончилось.

Джеймс Слаймен: Из Парижа позвонила Каролина и сказала, что Стив умер. Я позвонил его родителям. По ходу, Стива сбила машина, когда они с Каролиной гуляли по городу. Водитель вроде был пьяный.

Короче, давай я объясню. Каролина сказала, что она отвезла Стива к врачу, тот осмотрел его и сказал, что травм нет, они отправились домой, легли спать, и во сне Стив умер. Оказалось, что у него образовался тромб, который перекрыл сосуд в мозгу, и вообще после такого никто не идет домой и не ложится спать. Ну, а Стив ушел.

Майкл Стикка: Так глупо все. Мы через столько всего прошли со Стивом, а когда он ушел из Lords of the New Church, я наговорил ему всякого: «Ну и хуй с тобой, мудила, нашел время, когда съебываться, не мог подождать до конца тура, ну и иди на хуй, кому ты тут нужен».

И вот на следующий день после этой хуйни я узнаю, что Стив умер.

Биби Бьюэл: Последний раз мы виделись с Джонни в «Лаймлайт», вместе с Ли Чайлдерсом и еще несколькими знакомыми. Мы все пришли посмотреть на группу, которой занимался Ли, — Rockin Bones, что-то такое. На Джонни был блестящий зеленый костюм, сам он выглядел паршиво. Щеки впалые, на коже желтоватые пятна — не знаю, что это такое, я не доктор, но смотреть на них было страшно.

Только он мне все равно нравился и, на самом деле, я особенно нежно смотрела на него в этот вечер. Я крепко обняла его, больной он или нет — было наплевать, понимаешь, о чем я? Я так радовалась, в общем, сказала себе: «Не знаю, может быть, это и заразно, но сегодня я просто не буду об этом думать».

Тогда, в «Лаймлайт», Джонни рассказал, что собирается в Бангкок, он нашел там классный магазин и хотел прикупить пару костюмов. И еще собирался забрать все деньги, которые ему за что-то там заплатили.

Потом мы с Джонни удивлялись, как это до сих пор мы ни разу не занялись сексом. Ха-ха-ха, мы серьезно обсуждали этот вопрос! Начала я, с вопроса: «Как это так получилось, что мы ни разу даже не сходили на свидание?» А Джонни сказал: «Знаешь, а ведь еще не поздно». Но я подумала: «Нет, теперь уже поздно».

Ли Чайлдерс: Боб Груэн повел меня с группой, Биби и Джонни на лестницу, чтобы устроить там фотосессию. Джонни был как в лихорадке, лицо местами желтое, местами бледно-зеленое. Он выглядел просто ужасно. И, должен признаться, я показал на него своему любовнику — одному пареньку из группы — и сказал: «Посмотри на него и подумай, стоит ли пробовать наркотики. Просто посмотри на него».

Боб Груэн: Я последний раз видел Джонни после того, как он вернулся из Японии. Он отыграл там свой тур, потом, кажется, поехал в Бангкок — ну, закупить костюмы, затариться наркотиками. Потом приехал сюда, позвонил мне в полдевятого утра и спрашивает, не хочу ли я с ним позавтракать. Я очень удивился, что в такую рань он уже не спит, но подумал, может, он еще не перешел на наше время. И понадеялся, что это не из-за того, что он не спал всю ночь.

Мы договорились встретиться рядом с рестораном Дэвида Потбелли на Кристофер-стрит. Джонни опоздал, я ждал его снаружи. Когда он показался, было видно, что кокс у него только что не лезет из ушей.

Он только что нанюхался. Ну ладно, мы позавтракали, не помню точно, что он там заказывал, но помню, что говорил про свои планы поехать в Европу и продюсировать какую-то группу в Германии. Он собирался слетать в Англию, купить запас метадона на несколько месяцев, а потом отправиться в Германию — ему там предложили десять штук только за то, что он будет сидеть в студии. И еще у него было около двадцати штук, которые он получил в Японии.

В общем, карманы у него набиты сотенными. Как-то непривычно даже. Короче, со всяких старых пьянок он был мне должен пятьдесят баксов, про которые я давно забыл. А он не забыл и отдал их тогда прямо за завтраком, я всегда про это вспоминаю. Потом рассказывал про свою группу в Германии. Потом весь разговор был на тему взять деньги, поехать в Новый Орлеан, устроиться там, найти хороших блюзменов и записать акустический альбом. Он давно уже мечтал об этом, и теперь наконец нашлась такая возможность. Появились деньги, появилось время. Скоро появятся еще деньги, он достанет метадона, смотается из Нью-Йорка, слезет с иглы, поедет в Новый Орлеан и запишет этот долгожданный альбом.

После завтрака мы поехали к нему, потому что я потерял где-то часы и подумал, может, как раз у него дома. Но по пути ему понадобилось зайти кое-куда на Двенадцатой, и он сказал: «Слушай, мне тут надо на минуту».