Во дворе, почти теряясь в огне, полыхал остов Митсубиси. Людей не видно. Вспомнил, как Женя радовалась каждой новой, теперь уже сгоревшей, вещи, как она спала, свернувшись комочком на заднем сидении, положив под голову сумку. Точно, сумка!

Соблюдая осторожность, повторил утренний маршрут и вышел на улицу Красную. Магазин игровых приставок, разбитое стекло в двери. Недалеко виднеется вывеска магазина детских игрушек. Прямо по середине улицы лежит та самая сумка из дешёвого кожзама. Часть содержимого высыпалась, на боку виднеется след обуви. Пригнувшись и озираясь, вышел из-под тени деревьев, быстро собрал высыпавшееся, подхватил сумку и ретировался обратно. Оставаться на улице опасно, принял решение вернуться в магазин. В помещении ничего не изменилось. Изменилось в нем самом. Уже не интересовали приставки и игры, наоборот — бесили. Ведь если бы был рядом с Женей и Эмилем в тот момент, то фанатики могли не напасть, или смог бы что-нибудь предпринять, хотя бы просто убежать вместе с девочкой. А он торчал в этом магазине, выбирая приставку. Захотелось разнести все эти полки с глянцевыми коробками игр, но сдержался, шум могли услышать. Что бесило больше всего — точно знал, что хочет сделать, но не знал, как. Одно понимал прекрасно: днем лучше вообще не высовываться. Схватят, и тогда ни Жене, ни Эмилю не поможет, и сам помрет смертью идиота. Да вот только сомнения не отпускали. Что он сможет сделать против сектантов? Их там не меньше дюжины, это только те, кого видел. А еще в храме по любому есть. Вся территория вокруг освещена, незаметно не прокрасться. Где держат пленных, тоже не знал. Но и сидеть здесь в магазине нет никакого желания, слишком уж он близко. Можно свихнуться, от каждого звука подскакивать будешь.

Высунув голову в дверь, осмотрел улицу, готовый в любой момент спрятаться обратно ли открыть огонь. Но на улице никого. Прижимаясь к стене, выбралась наружу. От тротуара и раскаленных стен несет жаром. Одежда в миг пропиталась потом и начала липнуть к телу. Двинулся по улице в противоположную от захваченного фанатиками храма сторону. Только пройдя не меньше шести кварталов, отлип от стены, но все равно шел, пригнув голову и сжимая рукоять карабина в руках. Аппетита нет. При мысли о еде, возникали рвотные позывы, скорее всего от нервов. Но хоть что-то закинуть в себя необходимо, сил сегодня понадобится много.

21.24 по московскому времени.

Стемнело. Город полностью погрузился во мрак, лишь тусклый свет стареющей луны слегка освещал улицы. Саша крался, прячась даже от скудного освещения небесного светила, приближаясь к лагерю фанатиков. До храма оставалось несколько кварталов, и он изрядно нервничал. На улице довольно прохладно, но все равно сильно потел. Двигался по улице Коммунаров, к зданию арбитражного суда, которое одним крылом выходило на храм. С его крыши открывался хороший обзор и можно было рассмотреть всю базу секты, увидеть, где держат пленников и что-то планировать. В почти полной тишине шаги звучат, как удары в барабан. Каждую секунду ждал, что из-за угла выбегут психи с автоматами и схватят, но они все не появлялись. Здравый рассудок требовал развернуться и свалить отсюда. Старательно затыкал голос своего сознания, и шел вперед.

Спереди показалась многоэтажка замысловатой формы, выделяющаяся на фоне тёмно-синего неба черным силуэтом. За зданием виднеется алое зарево — полыхают костры в бочках. Подкрался к двери центрального входа, моля всех мыслимых и немыслимых богов, о том, чтобы она была открыта. Выдохнув, положил руку на ручку и толкнул. Слегка скрипнул замок и дверь пошла внутрь. Облегченно выдохнул, и вошел.

В помещении темно, как в пещере. Сколько ни старался вглядываться, не мог различить даже стены в нескольких метрах от себя. Пришлось достать телефон, и, зажав пальцем вспышку, включить фонарик. Свет диода, проходя через кожу и окрашиваясь красным, немного осветил коридор, обрисовывая прямоугольники дверей. Пошел вдоль стены, стараясь не напороться на лавочку или растение в горшке. Табличка с обозначением пожарной лестницы на стене. Дверь тоже открыта, если выход на крышу тоже будет не заперт, то это будет один из самых удачливых дней в его жизни. Ступенек много. Уже на пятом этаже выдохся, карабин в руках начал казаться неподъемным.

«Лучше бы спортом занимался, чем бухал.» — Подумал про себя и продолжил подниматься, опираясь одной рукой на перила.

На десятом этаже уперся в дверь. Массивную, железную, но запертую на простой засов. Вышел на крышу. Блуждая по коридорам здания, потерял ориентацию, в каком направлении двигаться, но зарево костров подсказало. По короткой лестнице поднялся на второй уровень крыши и пошел к краю. Гудрон хорошо скрывал звуки шагов и снизу не видно, что происходит наверху, поэтому шел сильно не прячась. Подойдя к краю, улегся поудобнее, поставил сайгу на бортик и посмотрел в оптический прицел.

На площади перед собором оживленно. Насчитал восемнадцать человек, все мужчины разного возраста. Двое стоят у автозака[1], скорее всего в нем держат пленных. Остальные столпились возле трех крестов, лежащих на земле, рядом с ямами. Все вооружены, двустволки, автоматы Калашникова. Слушают мужика в рясе с крестом, который бьется в конвульсиях молитвенной речи, размахивая руками и осеняя себя крестным знамением. Отзвуки его криков доносятся даже до крыши. Навел перекрестье милдота[2] на грудь кричавшего, прямо на распятие. Желание выстрелить нестерпимое, но сомневался попадет ли. Оптическими прицелами пользоваться не умел, и куда точно полетит пуля не знал. К тому же, сразу выдаст свою позицию, фанатики набегут раньше, чем успеет спустится вниз, отбиться не будет никаких шансов. Поэтому оставалось молча наблюдать за оратором, и сжимать зубы от беспомощности.

Из группы слушавших выступление, отделилось несколько человек и двинулись к автозаку. Открыв дверь кунга, фанатики вытащили избитого до невозможности человека. Присмотрелся внимательнее и громко выматерился, на несколько секунд отвернувшись от прицела. Эмиль. Пепельные волосы окрасились в бардовый, борода склеилась от запекшейся крови, один глаз заплыл. Старика несли на руках, сам идти не мог. Безвольно опущенная голова качалась из стороны в сторону. Из автозака раздался пронзительный детский крик. Князев перевел прицел на источник звука. Из двери на секунду показалась голова Жени. Девочка кричала, и рвалась к Эмилю, протягивая руки. Один из фанатиков небрежно пихнул ее обратно, толкнув ладонью прямо в лицо и захлопнул дверь.

— Я тебе эту руку отрежу и в жопу запихаю. — Сказал вслух, словно сектант его услышит.

Тем временем люди на площади оживились. Эмиля подтащили к кресту. Растянули руки вдоль перекладины и прижали. Псих в рясе стоял с молотом и