Знаете, почему мы на самом деле переедаем? Микробному каждый день нужно 50 макро- и микронутриентов. Каждый день, все пятьдесят питательных веществ, это подтвердили недавние научные исследования, проведенные американскими учеными. Если день на исходе, а он их недополучил, к вечеру он настойчиво об этом твердит, и мы начинаем закидывать себе в рот все, что есть под рукой и в холодильнике. Но если это не то, что он ждет, пусть это будут даже самые полезные овощи или омега-6 жирные кислоты, он будет требовать еще и еще, как ненасытившийся птенец. И причем тут сила воли, которая, по идее классических диетологов, должна нас удержать от излишеств? Просто мы слышим и совершенно справедливо пытаемся удовлетворить потребность обитающего в нас сообщества микроорганизмов. Именно по этой причине мы, бывает, не наедаемся огромной тарелкой жареной картошки с мясом, а в другой раз нам достаточно поданной на огромной тарелке элегантного кусочка стейка с малюсенькой емкостью сырного соуса, гарнированного небольшой кучкой фигурно нарезанного картофеля, прозрачными ломтиками помидоров и несколькими маслинками, украшенными веточкой укропа. Микробном получил все свое, что требуется ему для нормального функционирования, и довольно урчит, и мы тоже чувствуем вместе с ним глубокое пищевое удовлетворение.

Отсюда простой вывод. Чувствовать голод — неправильно. Удовлетворять его большими порциями однородной еды — тоже. Верить себе, своим ощущениям — да! Маленькая порция насытит лучше, чем большая, а проблема с весом вообще не будет вас волновать.

10. МОЗГ

Медицина шагает такими семимильными шагами, что научилась или скоро будет способна заменять чуть ли не все органы. Замена коленных и тазобедренных суставов — уже рутинная операция, входящая во многих странах в обычную страховку. Можно заменить сердце, легкие, печень, лицо, кожу, да мало ли чего еще. Но вот мозг пока никто из серьезных исследователей в ближайшем будущем заменить не берется. К тому же он в отличие от почек или легких — непарный орган, хотя и состоит из двух полушарий. О его ценности часто вспоминают, когда лишаются части его функций, а именно — при инсульте: человек теряет, частично или полностью, контроль над руками, ногами или речью. Инсульты случаются, когда прерывается кровоснабжение мозга либо из-за перекрытия тромбом, либо из-за кровоизлияния. Тромботический инсульт можно вылечить, убрав препятствие из кровеносных сосудов, например, растворив тромб с помощью тромболитиков. А вот геморрагический инсульт очень редко поддается лечению, как медикаментозному, так и хирургическому.

Вне зависимости от конкретной причины и долгосрочного прогноза конкретная проблема всегда одинакова: часть мозга не может исполнять свои функции, потому что лишается кровоснабжения. Среди острых симптомов — неспособность двигаться, говорить, понимать речь или видеть; иногда инсульт приводит к летальному исходу. Поскольку кровоснабжение двух полушарий мозга по большей части независимое, в большинстве случаев симптомы односторонние, например невозможность двигать одной конечностью или паралич половины тела. Например, у пациентов, ранее не получавших травм, паралич руки и/или ноги с одной стороны считается симптомом перенесенного острого инсульта, пока не доказано обратное.

Другие неврологические заболевания, поражающие части мозга, — болезнь Альцгеймера (БА) и Паркинсона, имеющие пугающую известность и все более распространяющиеся. Не будем вдаваться в подробности патофизиологии этих болезней, полезней узнать, как их распознать на ранних стадиях и главное избежать. Врачи говорят, что легко отличить болезнь Альцгеймера от простой забывчивости. Если вы не помните, куда положили ключ, это не страшно. Хуже, если вы держите его в руках, но забыли, как его использовать. Вместе с ухудшившимся обонянием это один из признаков начинающейся БА.

В 2013 году французские ученые, изучив данные почти о полумиллионе человек, обнаружили, что у тех из них, кто откладывает уход на пенсию на более поздний срок, меньше риск болезни Альцгеймера и других форм деменции. Более того, на каждый дополнительный год работы риск снижается на 3,2 %. Работа не только поддерживает физическую активность; работающие люди остаются активной частью общества и постоянно решают умственные задачи. Им с большей вероятностью приходится учиться чему-то новому, что требует большей сосредоточенности и внимания для мозга — и это все хорошо с точки зрения профилактики болезней мозга.

Так что делаем выводы и нагружаем мозг. Он у нас один, и в ближайшее время замены ждать не приходится.

Так что же делать уже сейчас, чтобы возраст и старение не были идентичными понятиями?

В 2013 году в журнале Science была опубликована статья американских исследователей из Гарварда и Виргинского университета. Дэниэл Гилберт, один из них, исследовал психологию нашего будущего «я»: каким, по нашему мнению, будет наше эмоциональное состояние через определенное время. Он изучил предпочтения, характеры и ценности более 19 000 человек в возрасте от 18 до 68 лет, задавая им два вопроса: как сильно, по их мнению, они изменились за прошедшие десять лет, и как сильно изменятся за следующее десятилетие. Как ни удивительно, возраст опрашиваемых никак не влиял на ответы: и молодые, и зрелые, и пожилые люди считали, что по сравнению с прошлым заметно изменились. Но при этом говорили, что в будущем не изменятся.

Судя по всему, мы считаем настоящее своеобразным «водоразделом», отделяющим нас, какими мы были, от нас, которыми хотим быть и будем всю оставшуюся жизнь. У этой естественной склонности есть немало практических последствий, не лучшим образом влияющих на то, как мы будем жить каждое следующее десятилетие. Гилберт пишет: «Время — это мощная сила, которая преображает предпочтения людей, заново формирует их ценности и меняет характер, и мы подозреваем, что люди обычно недооценивают масштабы этих перемен». Иными словами, люди часто верят, что сегодня они такие же, какими будут завтра, несмотря на то, что еще вчера были совсем другими… Мы думаем, что в будущем изменимся незначительно, хотя знаем, что в прошлом произошли разительные изменения, и это негативно влияет на то, как мы принимаем решения, касающиеся нашего здоровья. Д-р Агус называет эту склонность недооценивать масштабы будущих перемен «иллюзией конца истории». Мы как бы не догадываемся, что изменимся в будущем, соответственно не планируем измениться, а замечаем только уже случившиеся перемены.

Возможно, именно «иллюзия конца истории» дает такой эффект, что для нас полной неожиданностью оказываются появление морщинки, новый седой волос, уменьшающиеся возможности передвижения и другие изменения, сопутствующие течению времени. Это как у нас в России: зима для коммунальных служб всегда оказывается совершенно неожиданным явлением, к которым раз за разом никто не был готов. «Ну кто бы мог подумать, что она случится?» Мы все, хоть и возмущаемся дружно коммунальщиками, сами на них, в большинстве своем, очень похожи. Делая упражнение на определение своего фактического, а не паспортного возраста (см. с. 132–133), написал ли хоть кто-то из нас, что планирует стать седым, менее мобильным, забывчивым и к тому же, возможно, заболеет какой-то хронической болезнью? Я лично — нет. Это не приходит в голову, когда мы думаем о себе, хотя факты говорят, что это случается со всеми.