— Не смей говорить о моем отце! Не смей произносить его имя!

— Может, ты думаешь, что и у тебя рак? Что ты унаследовал его от отца? Шансы очень невелики, Джоуи. Меньше десяти процентов.

— Ни хрена ты не знаешь! Это ест его изнутри. Можно видеть, как оно его ест, можно нюхать. Я таким путем не уйду. И он не уйдет. Я позабочусь о нем, прежде чем болезнь его доест. Огонь очищает.

На Рину накатила новая волна ужаса. Он собирался сжечь своего родного отца!

— Ты не сможешь ему помочь, не сможешь его очистить, если умрешь здесь.

— Может, и не смогу. Но он учил меня всегда выискивать номер первый. И я думаю, я выберусь. Ты будешь гореть, они прибегут, а я выскользну. Как дым.

Он шагнул вперед, она шагнула назад.

— Выстрел в живот тебя, наверно, не убьет… по крайней мере, не сразу. Но будет чертовски больно. Они могут услышать. А может, и нет: такой маленький пистолетик стреляет без особого шума. Как бы то ни было, времени мне хватит. В обрез, но хватит. Я для тебя уже все приготовил.

Он толкнул ее в спальню, включил свет.

По всему полу и по кровати тянулись фитили и дымоходы.

Он схватил ее за волосы и рывком заставил опуститься на колени, прижимая пистолет к ее виску.

— Только пикни, только дернись, я прострелю тебе башку, а что останется — спалю.

«Ты не должна умереть», — сказала себе Рина. Как она его посадит, если сама не выживет?

— Ты тоже сгоришь, — сказала она вслух.

— Допустим, ну и что? Я не знаю лучшего способа уйти. Я с двенадцати лет хотел узнать, каково это. — Джоуи вытащил ее табельное оружие из открытой кобуры и швырнул в сторону. — Слишком много шума, — пояснил он. — А ведь ты тоже хотела узнать, каково это — войти в огонь, дать ему тебя обнять… Ты узнаешь. Вот как мы поступим. Ты позвонишь своему старику, скажешь ему, чтобы подгребал сюда. Мол, хочешь переговорить с ним с глазу на глаз.

«Он не знает, что я зашла на минутку, за одеждой. Не знает, что они меня ждут».

— Зачем?

— Он сгорит, ты сгоришь, и всему конец. Круг замкнется.

— И ты думаешь, я приведу к тебе своего отца?

— Он убил моего. Теперь пусть заплатит. У тебя есть выбор. Или ты ему звонишь, приносишь его в жертву, или я забираю всех. Всю твою семейку. — Джоуи накрутил ее волосы себе на руку и дернул так, что у нее из глаз посыпались искры. — Мать, брата, сестер. Всех этих сопляков, которых они наплодили. Всех до единого. Так что выбирай. Или твой папаша, или они все.

— Он всего лишь вступился за меня, как сделал бы любой отец.

— Он унизил моего отца. Из-за него отца выволокли из дома, упекли в тюрьму.

— Твой отец сам вынес себе приговор. В ту самую минуту, как зажег спичку в «Сирико».

— Он был там не один. Ты этого не знала, да? — Торжествующая улыбка расплылась по лицу Джоуи. — В ту ночь он взял меня с собой. Он показал мне огонь, показал, как его создавать. Он показал, что надо делать с теми, кто нас достает!

Джоуи ударил ее наотмашь и сел на нее верхом.

— Ты трясешься! — Теперь его голос захлебывался от смеха. — Ты трясешься, прямо как в тот день. Когда твой папаша сюда приедет, я тебя трахну прямо у него на глазах. Я ему покажу, что за шлюха его обожаемая доченька.

Он разорвал на ней рубашку и прижал дуло пистолета под ее подбородком. Изо рта у Рины вырвалось короткое рыдание. Она усилием воли заставила себя не сопротивляться.

— Помнишь, как я это делал на игровой площадке? Правда, с тех пор у тебя появились сиськи. — Он стиснул ее грудь рукой и вытянул губы трубочкой в притворном одобрении. — Неплохие. Не будешь слушаться, я поимею их всех: твою мамочку, сестриц, даже эту азиатскую курву, на которой женился твой братец. Да, и потом есть еще эта твоя маленькая шлюховатая племянница. Обожаю молоденьких. Знаешь, чем моложе, тем они сочнее.

— Я тебя убью. — Внутри Рина была тверда и холодна, как камень. Ей не нужно было распалять себя гневом. Все это время он жил в ней и, притаившись, ждал. — Сначала я убью тебя.

— У кого пистолет, Рина? — Джоуи провел стволом по ее шее. — У кого власть? — Он опять с силой ткнул дулом ей под подбородок. — Кто здесь главный, мать твою?

— Ты. — Рина не сводила с него глаз, пока собирала свое мужество, пока выстраивала его на твердокаменной основе гнева. «Это наша работа», — напомнила она себе. — Ты здесь главный, Джоуи.

— Верно. Твой отец в обмен на моего, сука. Отдашь его, я оставлю жизнь всем остальным.

— Я ему позвоню. — Рина позволила слезам пролиться, позволила себе дрожать, позволила ему увидеть то, что он хотел увидеть: слабость и страх. — Он скорее умрет, чем позволит тебе прикоснуться к ним.

— Вот и хорошо!

Джоуи сместил свой вес. Рина считала собственные вздохи. Она медленно села, не сводя с него заплаканных глаз, моля бога, чтобы он увидел в этих глазах только то, что нужно: мольбу и бессилие.

Роняя слезы, она подняла руку, как будто для того, чтобы стянуть на груди разорванную рубашку, и рубанула его ребром ладони по руке, державшей пистолет. Одновременно ее вторая рука сжалась в кулак и нанесла ему прямой удар в лицо. До нее донесся стук упавшего пистолета. А потом из глаз у нее посыпались искры, когда он опять навалился на нее.

Сидя в машине, Бо нетерпеливо барабанил пальцами. Черт побери, что она там копается? Он, уже в который раз, бросил взгляд на окно ее спальни. Там по-прежнему горел свет. И опять, уже в который раз, он посмотрел на часы.

Если она надолго там застрянет, подумал Бо, он тут, пожалуй, заснет от безделья. В конце концов, сейчас уже четыре часа утра!

Он вылез из машины и подошел к полицейскому, сидевшему с пассажирской стороны.

— Я пойду посмотрю, что там и как, хорошо? Похоже, она там пакует весь свой гардероб, вместо того чтобы взять чистую рубашку.

— Женщины.

— Да уж, ничего не поделаешь.

Бо выудил из кармана ключи. Придется им подумать, что делать с двумя домами, размышлял он, поднимаясь по ступеням крыльца и окидывая взглядом оба дома. Продать один? Который? Сохранить оба и соединить? Это будет интересная работа, но в результате они окажутся владельцами слишком большого дома.

Он подавил зевок и отпер дверь.

— Эй, Рина, ты что, укладываешь приданое? Может, ты решила сбежать со мной в Вегас? Кстати, а что, собственно, входит в приданое?

Он закрыл за собой дверь, подошел к подножию лестницы и тут услышал, как она выкрикивает его имя.

У нее шла кровь носом. Она чувствовала вкус крови во рту, но продолжала яростно бороться. Джоуи ударил ее ногой — кажется, он ударил ее ногой, — но она ничего не ощущала, кроме ярости и смертного страха. Она расцарапала ему лицо, попыталась выцарапать глаза.