В другом подобном сообщении от 14 октября 1941 г. сообщалось, что румыны развернули особенно сильную пропаганду в церковном отношении, преследуя цель произвести впечатление на население, причем в первых богослужениях демонстративно участвовали высшие румынские офицеры. Во многих местах проходившие румынские войска силами военных священников сооружали временные церкви и совершали богослужения[975]. Жителям областей западнее Буга (то есть уже за границами Транснистрии) было объявлено, что румынская сторона берет на себя заботу об организации Церкви и в необходимых случаях требуемые священники будут командированы из Бессарабии[976].

Еще в одном сообщении полиции безопасности и СД от 31 октября 1941 г. отмечалось: «Исходя из того, что большевистское господство с государственно проводимой безбожной политикой не смогло серьезно поколебать религиозное чувство населения и его приверженность Греко-Православной Церкви все еще прочно укоренена, румынская сторона собирается вести антикоммунистическую пропаганду и мировоззренческое воспитание через Церковь. Румынская Православная Церковь хочет командировать в новые области необходимое число священников. Тем временем также создано новое Тираспольское епископство. Его главой назначен бывший румынский военный епископ Антал»[977].

В первые недели оккупации церковные службы в Транснистрии пользовались огромной популярностью: прихожане удовлетворяли «отложенные» при советской власти религиозные потребности – женатые по гражданскому обряду супруги венчались в церкви, отцы и матери активно крестили детей. Однако румынские власти хотели не просто возродить православие в Транснистрии, но и поставить его под свой контроль, ликвидировав религиозное (и, следовательно, политическое) влияние «московского православия». В середине августа 1941 г. немцы зафиксировали случаи насильственного перекрещивания украинских детей румынскими капелланами[978].

В сентябре 1941 г. Румынская Патриархия по решению Священного Синода направила в Транснистрию Православную миссию (Misiunea Ortodoxa Romana) с центром местопребывания сначала в Тирасполе, а потом в Одессе. Задача Миссии, на содержание которой Патриарх и румынское правительство выделили крупные субсидии, состояла в жестком контроле и руководстве религиозной деятельностью и назначении священников на вакантные места. Этим обеспечивались руководящие позиции румынского духовенства в церковной жизни края. И. Антонеску лично давал указания, как вести миссионерскую деятельность в Транснистрии и как подбирать кадры миссионеров. Не случайно они рассматривали себя как силу, которая постепенно должна была организовать церковную жизнь по всей России[979].

Первым начальником Миссии и администратором (управляющим) Одесской епархии был назначен декан богословского факультета Бухарестского университета архимандрит Юлий (Скрибан), еще со времен Первой мировой войны известный своими германофильскими настроениями. Уже в августе Священный Синод по согласованию с Министерством по делам религии поручил ему совместно с Генеральным штабом начать организацию православия на Украине, в первую очередь, для румынского населения (под которым имелись в виду молдаване). Деятельность Украинских автономной (связанной с Московским Патриархатом) и автокефальной Церквей в Транснистрии не допускалась, что нередко вызывало недовольство местных жителей[980].

Большинство руководителей Миссии приехали из Бухареста. В частности, оттуда прибыли начальник Миссии, оба его заместителя – архимандриты Антим (Ника) и Антоний (Харгел), секретарь Миссии Василий Паша, секретарь по особым вопросам Григорий Ордеану и диакон Миссии Флореа Лавру. Функции инспекторов выполняли священники Феодор Рудиев, Грозу (оба из Кишинева) и Попович (из Балты). Шефом бюро Миссии являлся Флореску из Ясс, а вспомогательным миссионером – Максим Пугачев из Измаила (в марте 1942 г.)[981]. В Одессе также находилось дирекция культуры (Serviciu Cultelor) при губернаторе Транснистрии во главе с Траяном Херсени, в ведении которой были и религиозные дела.

Масштабы церковного возрождения в Транснистрии примерно соответствовали тем, которые происходили в соседнем рейхскомиссариате «Украина». Первоначально главной проблемой являлась острая нехватка духовенства. К уцелевшим местным священнослужителям Миссия подходила очень осторожно. Так, к весне 1942 г. из сохранившихся 150 русских и украинских клириков были утверждены лишь 19 священников, 3 диакона и 8 псаломщиков. Значительная часть не могла быть утверждена из-за недостатка образования, принадлежности к обновленцам, так называемому липковскому расколу (самосвятам) или отречения в прошлом от веры. Обновленцев, имевших рукоположение от законных епископов, принимали в общение через покаяние. Вопрос же о принятии «липковцев» и отрекавшихся ранее от веры еще находился на рассмотрении Священного Синода. Учитывая острую нехватку священнослужителей, Синод в середине 1942 г. распорядился рукополагать имеющих необходимое образование русских и украинских мирян. Но славянские священники, которым пришлось служить в Транснистрии, впоследствии свидетельствовали, что члены Миссии подозревали их в русофильстве, а получение должности требовало преодоления многочисленных искусственных препятствий[982].

Прибывшие в «Заднестровье» из Румынии и Бессарабии священники делились на две части: миссионеры, по определенному плану объезжавшие несколько десятков населенных пунктов, которых весной 1942 г. насчитывалось 89 и назначенные на более продолжительное время настоятели приходов, общим числом около 70. Первоначально, в большинстве случаев, это были священники, присланные на шестимесячный срок из Кишиневского митрополичьего округа, где значительная часть населения знала русский язык. Управлявший округом владыка Ефрем рекомендовал своим священникам именно полугодовую службу в Транснистрии, лишь холостые и овдовевшие могли служить несколько дольше (о своей деятельности они должны были посылать отчетные доклады в Епархиальную канцелярию)[983]. Это соответствовало церковной политике румынских властей, препятствовавших установлению тесных контактов духовенства с населением юго-западной Украины. Если служивший в храме священник не знал русского, то богослужение нередко проводилось на двух языках – румынском и церковнославянском, а произносившаяся затем по-румынски проповедь переводилась на русский.

Несколько знавших русский язык бессарабских священнослужителей были назначены благочинными. Так, например, священник Чакир в сентябре 1942 г. был направлен в качестве благочинного церквей Краснянского района и после возвращения получил повышение по службе, став секретарем Кишиневской Духовной консистории. Упоминавшийся архимандрит Варлаам (Кирица), бывший в 1940 г. благочинным церквей и монастырей Хотинской епархии, с февраля 1942 г. служил миссионером-благочинным Бершадского района Винницкой области, издавал там на румынском и русском языках газету «Воскресенье», учебник на румынском языке для украинского населения, а также создал в г. Бершад общество «Румыны с Буга». В апреле 1942 г. архимандрит Варлаам провел совещание священников своего благочиния, на котором заявил, «что румыны пришли на Украину не с целью завоевания, а с целью помочь украинскому народу освободиться от большевизма, он также говорил, что румыны являются родными братьями украинского народа». С октября 1942 г. по июнь 1943 г. отец Варлаам служил настоятелем Свято-Пантелеимоновского монастыря в Одессе и благочинным одесских церквей и монастырей (в июне 1943 г. он выехал в Румынию, а в конце 1944 г. возвратился в Молдавскую ССР).

Отец архимандрита Варлаама – священник Мисаил Кирица – в ноябре 1941 г. был назначен служить в Свято-Ильинский монастырь Одессы. Он также выполнял обязанности переводчика – переводил с румынского на русский проповеди, в том числе начальника Миссии архимандрит Юлия (Скрибана), и публиковал