об особенностях ведения боя наемниками-тритингами, к костру подошел Фреосел. Констебль так и не снял доспехи, а его руки покрывала грязь. Несмотря на холод, его лоб покрылся потом, словно он бежал всю дорогу от Нового Гадринсетта.

— Я пришел из поселения, принц Джошуа, — задыхаясь, сказал Фреосел. — Хелфгрим, мэр Гадринсетта, исчез.

Джошуа некоторое время смотрел на Деорнота, потом перевел взгляд на Джелой.

— Кто-то видел, как он уходил? — спросил принц.

— Он был вместе с другими, наблюдал за сражением. Никто не знает, что произошло, — ответил Фреосел.

Принц нахмурился.

— Мне это не нравится, — сказал принц. — Надеюсь, он не пострадал. — Он вздохнул, поставил чашу на землю и медленно поднялся на ноги. — Я полагаю, нам следует попытаться выяснить, что случилось. Утром у нас такой возможности не будет.

— Прошу прощения, принц Джошуа, но нет смысла из-за него тревожиться, — сказал Слудиг, который пришел вместе с Фреоселом. — Пусть им займутся другие, а вам необходимо отдохнуть.

Джошуа мрачно улыбнулся.

— Спасибо тебе, Слудиг, но мне нужно решить несколько вопросов в поселении, так что это будет несложно. Деорнот, Джелой и ты можете пойти со мной. И Фреосел. По дороге мы с вами закончим наш разговор. — Он рассеянно пнул ногой одно из бревен, торчавших из костра, поправил плащ и зашагал к тропе.

Те, кого он назвал, последовали за ним, но Фреосел задержался и положил руку Саймону на плечо.

— Сэр Сеоман, вчера я говорил не подумав.

Саймон не понял и смутился, услышав свой титул из уст одного из сильных и способных молодых людей.

— Я не понимаю, что вы имели в виду, — ответил Саймон.

— Я говорю о народе фейри. — Фальширец серьезно посмотрел на Саймона. — Ты мог подумать, будто я смеялся или выказал неуважение. Я опасаюсь Мирных, как и всякий честный эйдонит, но знаю, что они могут быть могущественными друзьями. Если тебе по силам призвать их, сделай это. Нам необходима любая помощь.

Саймон покачал головой.

— У меня нет над ними власти, Фреосел, — ни в малейшей степени. Вы не знаете, какие они.

— Да, ты совершенно прав. Но, если они твои друзья, объясни им, что мы в тяжелом положении. Это все, что я хотел сказать. — Он повернулся и поспешил за принцем и остальными.

Сидевший рядом Слудиг скорчил гримасу.

— Призвать ситхи. Ха! Легче вызвать ветер.

Саймон согласно кивнул.

— Но нам необходима помощь, Слудиг.

— Ты слишком доверчив, парень. Мы почти ничего не значим для ситхи. Я сомневаюсь, что мы еще увидим Джирики. — Риммер нахмурился, заметив выражение лица Саймона. — К тому же у нас есть наши мечи, мозги и сердца. — Он наклонился над огнем, чтобы погреть руки. — Господь дает человеку то, что он заслуживает, не больше и не меньше. — Через мгновение он нетерпеливо выпрямился. — Если принц во мне не нуждается, я поищу место для сна. Завтра нас ждет кровавая работа. — Он кивнул Саймону, Бинабику и Стрэнгъярду и начал спускаться к баррикаде, слегка позвякивая цепочкой на поясе.

Саймон сидел и смотрел ему вслед, размышляя, прав ли Слудиг относительно ситхи, и рассердившись на себя за то, что ощутил печаль потери.

— Риммер разгневан, — произнес Стрэнгъярд, которого, казалось, удивили собственные слова. — Ну, я хочу сказать, что совсем плохо его знаю…

— Я думаю, ты прав, Стрэнгъярд. — Бинабик опустил взгляд на кусок дерева, из которого что-то вырезал. — Некоторым людям совсем не нравится подчиняться другим, в особенности если когда-то было наоборот. После того как Слудиг стал членом отправившегося на поиски Великого меча отряда, который сумел его добыть, он снова стал обычным солдатом. — Тролль говорил задумчиво, но его лицо стало несчастным, словно он разделял боль риммера. — Я боюсь за него — если он будет сражаться с такой тяжестью на сердце… Мы дружим с ним с тех пор, как вместе путешествовали в северных землях, но после возвращения он выглядит мрачным и печальным.

Наступило молчание, которое нарушало лишь потрескивание костра.

— А что ты думаешь относительно его слов? — спросил Саймон. — Он прав?

Бинабик бросил на него вопросительный взгляд.

— Что ты имеешь в виду, Саймон? Ты говоришь о ситхи?

— Нет. «Господь дает человеку то, что тот заслуживает, не больше и не меньше», — так сказал Слудиг. — Саймон повернулся в Стрэнгъярду: — Это правда?

Взволнованный архивариус отвел глаза, однако после короткой паузы вновь повернулся к Саймону.

— Нет, Саймон. Я не думаю, что это правда. Но я не могу знать, каковы намерения Бога.

— Дело в том, что мои друзья, Моргенес и Эйстан, совершенно определенно получили не то, что заслужили: один сгорел, второй погиб от удара дубины гиганта. — Саймон не смог скрыть горечи.

Бинабик открыл рот, словно хотел ответить, но, увидев, что Стрэнгъярд также собрался заговорить, промолчал.

— Я верю, что у Бога имеются собственные планы, Саймон, — сказал архивариус, тщательно подбирая слова. — Весьма возможно, мы просто их не понимаем… или сам Господь не всегда знает, куда приведут его замыслы.

— Но священники постоянно твердят, что Господь знает все! — воскликнул Саймон.

— Может быть, он решил забыть часть самых неприятных вещей, — мягко ответил Стрэнгъярд. — Если ты живешь вечно и чувствуешь всю боль мира, как свою собственную — умираешь вместе с каждым солдатом, плачешь с каждой вдовой и сиротой, разделяешь скорбь матерей из-за смерти любимого ребенка, — разве ты не попытаешься что-то забыть?

Саймон посмотрел на переменчивое пламя костра. Как ситхи, — подумал он, — постоянно испытывающие боль. Страстно стремящиеся к концу, так сказала Амерасу.

Бинабик снял еще несколько стружек с куска дерева, которое уже начало принимать форму головы волка, со стоячими ушами и длинной мордой.

— Позволь мне у тебя спросить, друг Саймон, есть ли причина, по которой слова Слудига так сильно тебя задели?

Саймон тряхнул головой.

— Я просто не знаю, как… быть. Эти люди пришли сюда, чтобы нас убить, и я хочу, чтобы все они умерли, в мучениях, ужасно… Но, Бинабик, это же эркингарды! Я знал многих, когда жил в замке. Некоторые давали мне сладости или сажали на своих лошадей и говорили, что я напоминаю им собственных сыновей. — Он взял палку и принялся чертить что-то на влажной земле. — Так что же правильно? Почему они так с нами поступают, ведь мы не причинили им вреда? Они выполняют приказ короля, почему же их следует убивать? Или нас?

Бинабик печально улыбнулся.

— Я заметил, что ты не переживаешь из-за наемников — не надо ничего говорить, в этом нет нужды! Трудно жалеть тех, кто идет на войну ради золота. — Он спрятал незаконченную фигурку в куртку и начал собирать свой посох, вновь вставив нож в длинную рукоять. — Ты задаешь важные вопросы,