Алина кивнула головой и, не решившись спросить, как же будет с ее гимназией и с переездом на Украину, ушла.

Олег поглядел ей вслед и покачал головой, потом вдруг, вспомнив что-то, быстро сказал:

– Ну а где же этот мальчик Николая? Вот этот Бублик Леня, что ли?

– Ах да! – вспомнила Марина. – Приходил он? – спросила она Катю.

– Нет, не приходил… Но Динка, наверное, видела его…

– Надо сказать, чтобы он обязательно пришел. Но я бы хотела, чтобы первый раз это было при мне. Говорят, он очень независимый и самолюбивый мальчик, надо как-то убедить его… Я говорила с товарищами… – взволновалась Марина.

– Ну, я думаю, ты сумеешь… Тем более он так привязан к Динке… Только не будет ли тебе трудно все-таки, знаешь… Со своими ты как-то справляешься, а ведь это мальчишка… – озабоченно сказал брат.

– Не знаю… Но он, кажется, очень хороший… Помимо всяких его подвигов с этими бубликами и с револьвером, он просто трогательный какой-то… в отношении к Динке… И вообще, ему двенадцать лет. Это уже большой мальчик! Мне с ним, может быть, легче будет… Только надо как-то сразу взять правильный тон… – задумчиво сказала Марина.

Катя подняла на Олега измученные выплаканные глаза:

– Не знаю… Но мне кажется, что этот мальчик – новое осложнение в нашей жизни… Ведь если Костю вышлют, я поеду за ним… я не могу оставить его одного… А что будет здесь? Наши дети да еще этот мальчик… Марина не справится с четырьмя детьми…

– Ну в крайнем случае она отдаст его в пансион… Товарищи ведь ни на чем не настаивают, они, конечно, хотели бы поместить мальчика в семью, – сказал Олег.

– Ну, это все впереди, а сейчас надо мне повидать его… Ведь уже осень и холодно… Где он живет?

– Динка знает, конечно, пусть позовет его, когда ты будешь дома, – сказала Катя.

– А когда я буду дома? Завтра, наверное, опять задержусь… Динке пока ничего говорить не надо, а то она сейчас же передаст, и выйдет какая-нибудь ерунда…

– Да, это надо пока скрыть от нее, да и от других девочек тоже… Тут нужна Маринина подготовка, – улыбнулся Олег. Разговор снова вернулся к Косте.

– Конечно, он знает, что товарищи думают о нем, заботятся, хлопочут. Но каково ему в одиночной камере! – покачала головой Марина.

– Его посадили в одиночную? – страдальчески морща брови, спросила Катя.

Марина с огорчением посмотрела на нее:

– Катя, нам нужно еще много сил! А тебе особенно… Скрепи свое сердце, нельзя так поддаваться горю… Ты всегда была такая стойкая!

– Все разбилось, Марина… Впереди неизвестность… Если Костю сошлют… Ехать за ним? Оставить тебя, детей? – тихо сказала Катя.

– Да, оставить нас и ехать! Поскучаем, поплачем, будем писать друг другу… Но что же делать? Надо быть решительной, Катя! И главное, нельзя опускать голову!

Катя беспомощно, по-детски прижалась к плечу брата и закрыла глаза.

– Не ругай ее, – сказал Олег. – Мы с тобой уже многое пережили, а у нашей Катюшки это первое большое горе. Справится и она с ним… Но не сразу, постепенно… Да, Катюшка?

Катя кивнула головой и еще крепче уткнулась лицом в плечо брата. В комнате наступила тишина. Из детской было слышно сонное дыхание Мышки и Динки.

В последний день перед отплытием Ленька снова сбегал на пароход. Капитан встретил его приветливо, вызвал в каюту толстого пароходного кока и приказал временно взять мальчика к себе в помощники.

– Откорми его там хорошенько, Никифорович! Чтоб через две недели я не видел этих украшений! – сказал капитан, указывая на торчащие лопатки Леньки.

Круглолицый, румяный, как на картинке, кок подмигнул мальчику:

– Подправим! Это дело в наших руках!

Леньке показали койку, где он будет спать, выдали постельное белье, научили заправлять одеяло…

Обо всем этом, захлебываясь от восторга, мальчик рассказал Динке.

– И про тебя капитан спрашивал: «Чего, говорит, не пришла? Славная, говорит, у тебя подружка!» – с гордостью добавил он.

Пароход «Надежда» уже принял груз и готовился к отплытию в шесть часов вечера.

– Еще не скоро… Все матросы на берегу… Я Васю видел, он с артелью в чайной обедал… «Садись, говорит, с нами!» Но я только воблу купил и ушел… Давай сходим еще на баштан, я ребятам напоследок арбузов натаскаю! – предложил Ленька.

Они пошли на баштан. День был солнечный, над головой кружились белые пушинки, желтые и красные листья делали все вокруг нарядным, праздничным. В пожелтевшей траве доцветали поблекшие васильки и ромашки… Динка шла, крепко держась за руку своего товарища. Ленька был лихорадочно весел, все время вспоминал капитана, и оба они, не чувствуя приближающейся разлуки, болтали о пустяках…

– «Запад гаснет в дали бледно-розовой…» – бойко запевала Динка.

– «Небо звезды усеяли чистые…» – звонким мальчишеским голосом подтягивал Ленька и, прерывая себя, говорил: – Эх, и сапожки привезу тебе! Красные, с серебряными подковками… Сафьяновые!.. Вот поставь ногу на мою ладонь – я длину смеряю!

Он опустился на корточки, положил на траву руку с растопыренными пальцами. Динка поставила на его ладонь свою пыльную босую ногу и весело наказала:

– Самые красненькие привези!

– Что ни на есть красные! – подтвердил Ленька.

– И с подковками… – сказала Динка.

– Это уж обязательно! – кивнул головой Ленька. На баштане мальчишки встретили их весело, угостили лучшим арбузом. Трошка и Минька были тут же. Ребята уже знали от них, что Ленька теперь станет матросом, и обращались с ним почтительно.

– В кругосветное не пойдешь? – спрашивал рыжий веснушчатый Васька, подмигивая одним глазом.

– Может, и пойду… А сейчас в Казань плывем! – важно ответил Ленька, подтягивая свои залатанные штаны и подбрасывая вверх подаренный Динкой перламутровый ножичек.

– Это известно… Сначала в Казань, по Волге, а там, глядишь, и по океану, – соглашались ребята.

– А что, капитан твой по морде бьет аль нет? – спрашивал черненький мальчик, похожий на испуганную птицу.

– Ну да! Такого капитана по всей России поискать, так не сыщешь! Он своих матросов и пальцем не тронет! – хвастался Ленька.

– Ну а как внутри парохода? Машины и прочее… Глядел ты? – завистливо спрашивали мальчишки, которым никогда не удавалось пробраться внутрь парохода.

Ленька начал рассказывать; мальчишки слушали, раскрыв рты и вставляя свои замечания; а Динка, восседая среди них, молча с уважением глядела на Леньку… Трошка и Минька, чувствуя себя более близкими приятелями будущего матроса, старались держаться поближе к нему и Динке.