— Что ж, если это верно, то бояться тебе нечего, — произнес Трэрг, — я войду в Проклятый Храм и, как только окажусь на земле Некроса, заклятья исчезнут. Прощай, змееязыкая, и помни о моих словах.

Он собрался уходить, но колдунья остановила его:

— А если тебя убьют по дороге? Или Проклятый Храм пожрет тебя заживо. Кто снимет заклятья?

— Никто, — многообещающе посмотрел на нее шаман, — вы умрете вместе со мной.

— Это нечестно! — окрысилась к'Зирдиха. — Ты можешь не дойти! Просторы Ратхаш велики, но народ к'Зирдов неисчислим!

— Помолись за меня Гремучей Праматери, — посоветовал Трэрг, — вдруг она решит отвести от меня все ваши узкие глаза! — Он развернулся и направился к выходу.

— Стой! — Колдунья метнулась к нему. — Ты погибнешь! Проклятый Храм не пустит тебя!

— И все же я попытаюсь, — не оборачиваясь, ответил шаман.

— Тебе нужен медальон! — выдохнула она, словно решившись на что-то важное. — Без медальона Врата в Смерть не откроются!

— Вот как? — Трэрг развернулся и вонзил в колдунью взгляд, не сулящий ничего хорошего. — Значит, ты все-таки обманула меня, змееязыкая тварь! Говори!

— Я видела, как некроманты возвращались домой, — нехотя ответила к'Зирдиха глядя на человека так, словно готова была отдать свою жизнь за то, чтобы увидеть его смерть, — они стали искать убитого и едва не наткнулись на меня, пока я обшаривала тело. Я успела снять с него волшебный камень, медальон и боевой жезл, но некромосы подошли так близко, что путь в пустыню был отрезан. Они шли через песчаную бурю так, словно точно знали, где лежит труп. И тогда я заползла в Проклятый Храм, надеясь укрыться где-нибудь внутри. Но там оказался еще один Сын Некроса. От страха я хотела бросить украденное и бежать обратно, но случайно нажала на небольшой кристалл волшебного камня, и в тот же миг я исчезла, и некромант не заметил меня. Другие некромосы тоже меня не видели. Они забрали труп и прошли через Врата в Смерть. Перед этим один из них коснулся их медальоном, и только тогда портал засиял. Я осталась одна в запертом Храме. Я хотела сделать подкоп под воротами и выбраться, но едва я подошла к ним, они распахнулись. Проклятый Храм чувствует медальон Некроса, и без него тебе не пройти.

— И где же он? — Вздохнул Трэрг. — Мне снова придется извлекать меч, чтобы вытащить из тебя эту некромантскую гадость?

— У меня его нет, — колдунья скривилась с явной досадой, — я всегда боялась, что если Проклятый Храм чувствует медальон, то некромосы тоже могут его почуять и прийти сюда. Я никогда не надевала его и зарыла в песчанике.

— А у этого оазиса песчаника нет, — хмыкнул шаман, — стало быть, он где-то далеко и туда еще нужно попасть.

— Оазис Великой Чун Ин Пат невелик, но свой песчаник у него есть! — вскинулась колдунья. — Он в семнадцати феракхах отсюда!

— Далековато, — оценил Трэрг, — не тяжело охранять-то от добрых соседей?

К'Зирдиха скривилась еще сильнее.

— Четыре луны назад сын ыты-хана из соседнего оазиса привел с собой множество воинов и отобрал песчаник у моих детей. Дети пытались отбить его, погибло много моих храбрецов, но им так и не удалось вернуть себе подло отобранную вероломными врагами собственность. У ыты-хана слишком много воинов.

— И почему же не имеющее себе равных волшебство Великой Чун Ин Пат не испепелило вероломных врагов самой жуткой магией, которую только видела Гремучая Праматерь? — удивился шаман.

— Я боялась покинуть оазис, — поникла колдунья, — это единственное место, что осталось у меня и моих детей. Мы не принадлежим никакому хану, и никто не станет на нашу сторону. Все дрожат перед Великой Чун Ин Пат! — Воскликнула к'Зирдиха и снова притихла. — Но я знаю, что магический жезл скоро иссякнет. А песчаник охраняет сильный тумен… если я не смогу обратить их в бегство, никто больше не убоится Великой Колдуньи. Мой оазис падет, а меня и моих детей предадут мечу или путам работорговца… — Она тяжело вздохнула и с грустью закончила: — Я не осмелилась рисковать.

— Сколько воинов в том тумене? — спросил Трэрг.

— Три тысячи, — ответила колдунья, — песчаник не может прокормить и половины! Сыну ыты-хана приходится возить воинам еду, но он все равно держит их там в знак своего могущества. И не уберет до тех пор, пока мой песчаник не истощится и погибнет! — Она почти что рычала, глядя куда-то в пустоту.

— В какую сторону держать путь? — В одиночку с такими силами сражаться было опасно, и Трэрг решил поскорее покинуть оазис и хорошенько продумать план нападения. — И вели своим детям не следить за мной. Так будет лучше для них.

— Мы пойдем с тобой! — неожиданно заявила колдунья. — Я и мои дети!

— Тебе так не терпится испустить мне в спину оба оставшихся заряда? — Я усмехнулся шаман. — Или ты боишься, что я не найду медальон? Или, быть может, его просто не существует?

— Великая Чун Ин Пат сказала правду! — окрысилась колдунья. — Медальон есть! — Она нервно почесала светящийся вокруг шеи ободок. — Ты повелеваешь могучей магией, человек! Мы пойдем с тобой и будем сражаться! Твое волшебство повергнет врагов, и все решат, что это проявление силы Великой Чун Ин Пат! Враги навсегда оставят в покое моих детей, мой оазис и мой песчаник! Я откопаю медальон, и ты получишь его. Твои ошейники на моих детях есть тому залог

— Как знаешь, змееязыкая, — ответил Трэрг, — хотя я не думаю, что это поможет тебе навсегда остаться неприкасаемой.

Но колдунья его уже не слушала. Она выскочила на улицу и громкими криками принялась созывать к себе к'Зирдов. Несколько прячущихся на окраине оазиса песочников, бросая на человека полные ужаса взгляды, торопливо засеменили к ней. Колдунья дождалась, когда возле нее соберется небольшая кучка народу, после чего воздела руки к небу и визгливо закричала:

— Дети мои! Бегите в пустыню, собирайте всех! Берите оружие! Мы отправляемся к песчанику! Мы вернем себе то, что принадлежит нам по праву! Пусть враги умирают от безжалостной магии и бесконечного ужаса! Сегодня они узнают на себе всю мощь гнева Великой Чун Ин Пат!

Раздался скрежет отодвигаемого засова, и тяжелые створы высоких дверей отворились. В холл вошли четверо воинов-зомби с обнаженными мечами. Вслед ними появился Балканаг в сопровождении двух служанок, несущих подносы с блюдами. Марисса, как обычно, вошла в покои последней.

— Еда! — безразличным голосом объявил Балканаг, и Лимми торопливо распахнула перед служанками двери в зал.

Пока женщины-зомби с остекленевшими глазами синхронными движениями выставляли блюда с подносов на стол, Марисса производила осмотр покоев. Айлани и Лимми молча стояли у дверей, стараясь не раздражать зомби, пока их госпожа обходила залы. Марисса неизменно появлялась в покоях перед каждым приемом пищи и педантично осматривала каждый угол, всегда двигалась по одному и тому же маршруту, словно заведенная кукла. Она переворачивала постельное белье, вытряхивала на пол содержимое шкафов и сбрасывала с диванов подушки, в поисках малейших следов подготовки побега. Поначалу эта процедура проводилась только раз в сутки, но после того, как Айлани попыталась выбросить из окна записку с просьбой о помощи, Эманор повелел усилить наблюдение за ее покоями. Чернила и бумагу у Принцессы отобрали, а Марисса стала рыться в их вещах трижды в день. Закончив досмотр залов, госпожа зомби всегда подходила к Лимми и бесцеремонно вцеплялась руками в шевелюру старушки. Эта часть процедуры также была обязательной, несмотря на то, что заостренную заколку у старой фрейлины отобрали еще в первый день заточения в Башне Эманора.