Я-то не забыла, как Георг прихватил одну наследницу Невиллов, а Ричард тут же прямо-таки зубами вцепился во вторую, как они потом из-за этого грызлись, точно собаки. Но естественно, Ричард поведал моей дочери куда более рыцарскую версию.

— Королева Анна нездорова. — Елизавета, наклонившись ко мне, перешла на шепот. — Она больше не может иметь детей, Ричард в этом уверен. Он проконсультировался со всеми врачами, и те в один голос заверили, что зачать Анна не в силах. А Ричарду обязательно нужен наследник! Он даже у меня интересовался, не могли один из наших мальчиков случайно спастись.

Мысли мои внезапно прояснились и стали острыми, точно искрящееся лезвие клинка под точильным камнем.

— И что же ты ему ответила?

Елизавета улыбнулась.

— Я бы призналась ему, я бы ему что угодно сказала. — В голосе дочери звучала неподдельная нежность. — Но я твердо уяснила: ты не хочешь, чтобы я открыла ему правду. И я ответила, что мы так ничего и не узнали о судьбе мальчиков с тех пор, как он сам объяснял нам, что случилось во дворце. А Ричард пожаловался мне, что сердце его было разбито ужасным известием об их смерти, но, как он ни старался, тоже никакой новой информации добыть не сумел. Еще король прибавил, что, если б теперь стало известно, что мои братья живы, он непременно сделал бы их своими прямыми наследниками. Мама, подумай только, это ведь действительно его слова! Он уверял, что если б выяснил, где наши мальчики находятся, то спас бы их, вызволил откуда угодно и объявил бы своими преемниками.

«Да неужели? — думала я. — А какие у меня гарантии, что он не пошлет туда убийц?»

— Это, конечно, хорошо, — спокойно произнесла я, — но ты по-прежнему должна хранить тайну о нашем Ричарде. Я все еще не могу доверять королю, даже если ты теперь полностью ему доверяешь.

— Доверяю! — воскликнула Елизавета. — Я полностью ему доверяю! Я бы и собственную жизнь ему доверила… я никогда не знала мужчины лучше.

Я промолчала. Бессмысленно было напоминать дочери, что она вообще ни одного мужчины толком не знала. Большую часть своей жизни она являлась драгоценной принцессой, которую, точно фарфоровую статуэтку, хранили в золоченой шкатулке. Елизавета взрослела, по сути, почти в тюрьме, в обществе своих сестер и матери. Из мужчин за это время она видела разве что священников или немногочисленных слуг. И разумеется, оказалась совершенно не подготовленной к встрече с привлекательным и опытным мужчиной, который тут же принялся играть на ее чувствах, всячески соблазняя ее, почти принуждая полюбить себя.

— Как далеко это зашло? — задала я прямой вопрос. — Как далеко зашли ваши отношения?

Елизавета отвернулась.

— Все очень сложно… — пробормотала она. — И мне так жаль королеву Анну.

Я кивнула. Я догадывалась, что жалость не остановит мою дочь в ее стремлении отнять мужа у королевы Анны. В конце концов, Елизавета — действительно моя дочь. Меня тоже ничто не могло остановить, когда я поняла, о ком мечтаю.

— Как далеко у вас это зашло? — повторила я. — Судя по замечаниям Сесилии, по дворцу ползут сплетни.

Елизавета вспыхнула.

— Сесилия ничего не смыслит. Она видит только то, что и все остальные, и ей завидно, ведь все внимание достается мне. Она видит, что королева благоволит ко мне, что одалживает мне свои платья и украшения, обращается со мной как с дочерью. Анна ведь сама велела мне танцевать с Ричардом, а его заставляет гулять со мной по парку и ездить верхом — ведь сама Анна слишком больна и почти никуда не выходит. Честное слово, мама! Королева Анна постоянно просит, чтобы я составила королю компанию. Она считает, что только я умею так хорошо развлечь и развеселить его. Ну, естественно, при дворе все только и делают, что злословят, считая, что королева как-то уж слишком ко мне расположена. Да и король тоже. Все говорят, что я всего лишь фрейлина, а обращаются со мной, как…

— Как?

Елизавета еще ниже наклонила голову и прошептала:

— Как с первой дамой двора.

— Это из-за твоих нарядов?

Дочь кивнула.

— Это ведь платья самой королевы; вернее, она приказала портным сшить мне точно такие же, как у нее. Ей нравится, когда мы одеваемся одинаково.

— Так это Анна так тебя одевает?

Елизавета снова кивнула. Она и понятия не имела, каким беспокойством это известие наполнило мою душу.

— То есть это она приказывает портным шить тебе платья из ее тканей? — уточнила я. — И выбирает точно такой же фасон, как у нее самой?

— Да. — И моя дочь, помедлив, призналась: — Только Анна, конечно, выглядит в них плохо, гораздо хуже, чем я.

Елизавета смущенно умолкла, а я вдруг подумала: каково сейчас Анне Невилл, сраженной горем, больной, измученной, жить бок о бок с этой цветущей девушкой?

— Значит, при дворе ты считаешься первой после королевы? Ты занимаешь там самое высокое положение?

— Никто даже не упоминает о том законе, что превратил нас в бастардов, — сообщила Елизавета. — Все называют меня принцессой. А когда королева не обедает за общим столом, а она часто отказывается от трапезы, я исполняю роль первой дамы и сижу рядом с королем.

— Значит, королева Анна сама то и дело приказывает тебе составить королю компанию и даже велит занимать ее место за столом, и весь свет это видит? Значит, это не Ричард? Объясни, что происходит?

— Он признался, что любит меня, — еле слышно отозвалась моя дочь. — Король уверяет, что я его первая настоящая любовь и, вероятно, последняя.

Елизавета очень старалась сдерживаться и вести себя скромно, но глаза у нее так и горели гордостью и счастьем.

Я встала, подошла к окну и, отдернув тяжелый занавес, взглянула на яркие холодные звезды, повисшие над темными полями Уилтшира. По-моему, я хорошо понимала, что творит Ричард; во всяком случае, я ни на секунду не поверила, что он действительно влюблен в мою дочь. Как не поверила и в то, что королева исключительно из добрых чувств шьет ей роскошные платья.

Ричард затеял сложную игру, в которой моя дочь — лишь пешка, и направлена эта игра на то, чтобы обесчестить и ее, и меня, а заодно и оставить в дураках Генриха Тюдора, который поклялся жениться на Елизавете. Тюдор моментально узнает — стоит шпионам его матери сесть на корабль и доплыть до английского берега, — что его невеста не просто влюблена в Ричарда, его заклятого врага, но и, как утверждает весь двор, является любовницей короля и сама королева взирает на это с улыбкой. Ричард способен на что угодно, лишь бы хорошенько уязвить Генриха Тюдора, даже если для этого ему придется обесчестить собственную племянницу. И королева Анна скорее проявит уступчивость, чем станет возмущаться поведением своего супруга. Обе дочери Невилла всегда были готовы сапоги лизать своим мужьям! С первого дня своего брака с Ричардом Анна была ему послушной служанкой. Она и теперь ни в чем не может ему отказать. К тому же недавно Ричард, король Англии, лишился наследника, и Анна чувствует свою вину за то, что не может родить ему сына. Да она теперь наверняка только и делает, что Богу молится, лишь бы супруг ее вовсе не бросил! У Анны совсем не осталось ни сил, ни власти, ни каких-либо средств воздействия — ни сына-наследника, ни младенца в колыбели, ни хотя бы возможности вновь зачать дитя. Ей попросту не с чем играть — у нее нет никаких карт. Теперь она лишь бесплодная женщина без будущего, пригодная разве что для монастыря или могилы. Так что ей придется с улыбкой подчиняться мужу, возражения и протесты ничего не дадут. Даже то, что Анна сейчас помогает Ричарду порочить доброе имя моей дочери, скорее всего, ничего ей не принесет: ее все равно уничтожат, хотя, возможно, позволят сохранить достоинство.