Он напоролся мордой почти что на ствол «Сайги», и мне осталось только нажать спуск. Грохнуло, сверкнуло, его опрокинуло назад, на стену, по которой он и сполз, пачкая её слизью и какими-то ошмётками из разваленного черепа. Жутко завоняло, словно давно лежавший и хорошо вздувшийся пакет с протухшим мясом вскрыли. Лёха выматерился. Вика изобразила нечто рвотное, схватив себя за горло.

Дошли до лестницы, пошарились лучами по пролётам вверх и вниз, но ничего подозрительного не заметили. Теперь нам пройти ещё этаж, а после него — в полуподвал. Там серверы, там ящики, в которых хранятся оптические диски. И назад, вызывать машины для эвакуации.

Проверил связь, но её уже не было. Не слышно здесь. Гадство, теперь сами по себе. И ничем ведь этим самим себе не поможешь, тут застройка плотная, стены толстые, и машины ближе не разместишь — нет места.

Шаги на лестнице сразу стали гулкими, снова с эхом. Эхо вообще некстати, можно и чьи-то ещё шаги из-за него пропустить. Странно, как много сопутствующих звуков рождает каждый шум в мёртвой тишине. Она и вправду здесь мёртвая — ни единого звука, если замереть, и мертвецами пованивает. Как ещё назовёшь?

Первый этаж, на него с лестницы дверь с замком ведёт. Прямо за ней стоит мёртвая тётка, прислушивается и глазами ворочает. При виде нас не бросается вперёд, что было бы привычно, а довольно шустро отскакивает назад, скрываясь с глаз. Мы замираем, уставив в дверь лучи фонарей. Замерли. Тишина. Ни шагов, ни возни с той стороны.

— Всем стоять, — сказал я, делая осторожный шаг вниз по лестнице.

Если так тихо, то она просто укрылась, но никуда не ушла, я бы услышал. И вонь… кстати, вонь не такая уж и сильная, как будто мертвяк не близко, а вовсе даже далеко. Странно. Это плохо вообще-то, я уже привык по этой самой вони ориентироваться. Топ-топ вниз по ступенькам, луч фонаря на открытой двери, слегка колышется в такт шагам, вверх-вниз, влево-вправо. И где она, зараза такая?

Следом за мной понемногу Лёха спускаться начал. Нарушение приказа, но Лёха толковый, он поодаль, для подстраховки только. Ну и где она? Вот я уже на лестничной площадке, дверь прямо передо мной.

Кинулась мёртвая тварь невероятно быстро, пригнувшись, тенью, вытянув руки с согнутыми крючками пальцами. Выстрелить я успел дважды, мимо и куда-то там по спине вскользь, тоже мимо, в общем, только по ушам себе, как кувалдой. Мёртвые руки вцепились в разгрузку, меня сшибло с ног, бросив на перила, и затем мы с вцепившейся тварью свалились на мраморный пол, шлем громко стукнул краем о полированный камень, висящий на ремне дробовик оказался зажатым между нами. Свет фонарей скрестился на нас, и прямо мне в глаза уставились её буркала, мёртвые и жуткие. И в этот момент я понял, что она грызёт мою руку. Рукав. Рукав мотоциклетной куртки из толстой кожи со вставленным внутри пластиковым щитком. Грызёт, вцепившись в эту руку своими гнилыми ладонями, пальцами с обломанными и вырванными ногтями.

Я не знаю, что я испытал на самом деле — страх, панику или, наоборот, дикий восторг из-за того, что на мне эта непробиваемая и непрокусываемая куртка. Мысль о том, что эта толстая кожа меня спасла, взорвалась в мозгу фейерверком, ярким и праздничным. Эта тварь, успевшая начать изменяться, прокусила бы любую «горку». А я не помню даже, как успел выставить левую руку… но моя правая уже тащила из кобуры рукоятку ПБ.

Краем глаза я увидел, как Лёха одним прыжком перемахнул оставшиеся ступеньки лестницы и в ту же секунду столкнулся с чем-то тёмным, метнувшимся из дверного проёма, выматерился испуганно, что-то с тяжёлым звоном ударило о стену, пробежал Большой, на площадке становилось тесно.

Тварь, навалившаяся на меня, сжимала зубы всё сильнее и сильнее, мертвячья вонь лезла в ноздри, дикие, безумные, мёртвые глаза словно высасывали из меня душу, а вместе с ней и храбрость, её ноги елозили по мне в попытке найти опору, и я никак не мог вытащить пистолет.

Послышался тяжкий удар, тёмное тело, вцепившееся в Лёху, пролетело мимо нас, борющихся на полу, со стуком врезалось в дверь, распахнув её и ввалившись обратно в коридор, что-то металлическое со звоном катилось по полу…

Стрелять мне не пришлось — мёртвую женщину сбило с меня тяжким пинком, она откатилась в сторону, ловко извернувшись и успев вскочить на четвереньки, но в ту же секунду лестничная площадка осветилась вспышкой, грохнуло, и её мозги разбросало по всему полу. А затем ещё три частых выстрела из двух ружей, по второму мертвяку, пытавшемуся подняться с пола. Запах горелого пороха перебил вонь мёртвой плоти, в глазах замельтешило зелёными кругами от вспышек.

— Твою мать, — сказал я, быстро поднимаясь на ноги и наводя «Сайгу» на дверь.

— Серый! — услышал я испуганный голос Вики. — Укусила?

— Хрен там, — ответил я, разглядывая рукав со слегка поцарапанной кожей. — Эту куртку не прогрызёшь.

Спина. Спина тоже так нормально, почти не болит… вообще не болит, а ведь должно было согнуть — меня кинуло позвоночником на торец перил. Но куртка и в этом помогла — была со встроенной защитой позвоночника, на ней с мотоцикла падают, не то что просто с копыт. Ай да мы, сообразили этой полезной одежки натаскать.

— Серый, ты видел? — спросил Лёха.

Голос просто не его, видать, струхнул не хуже меня.

— Чего видел?

— Этот, что вторым кинулся… — запыханно проговорил Лёха. — Он меня вот этим ударил.

Носок его ботинка толкнул лежащую на полу стальную трубу, похожую на ножку от стола, который кто-то не успел собрать, снова со звоном покатившуюся и уткнувшуюся в ногу мёртвой женщины, лежащей на мраморе в странной, перекрученной позе, в которой могут лежать лишь окончательно мёртвые.

— А я тебе ещё когда говорил! — сказал я в ответ, шаря лучом подствольного фонаря по темному коридору. — И камнями кидаются, Баранов не зря предупреждал.

— И быстрый какой, — добавил Лёха. — Большой, а ты в натуре слон дикий. Ты его просто швырнул туда, что ли?

— Не, ногой с ходу дал, — чуть смутился бывший программист. — Вот он и полетел.

Я быстро оглядел дверь из коридора, прикрыл одну створку, потянув её на себя, забил с обратной стороны клином, несколькими сильными ударами. Затем захлопнул вторую.

— А с ней что сделаешь? — скептически спросила Вика, глядя на мои усилия.

— А вот что…

Вытащив из кармана моток нейлонового шнура, я быстро намотал его в несколько витков между ручками, затянул, завязал и обрезал ножом лишнее.

— Пусть рвутся, — сказал. — Зае… устанут пыль глотать. Пошли ниже.

Главное — сейчас себя в руки взять, а то какая-то нервная эйфория накатила после этой атаки, спасся вроде, всё хорошо теперь, всё страшное позади. Это неправильно и неконструктивно, мы сюда только пришли, ещё все радости визита впереди могут оказаться. Мы же не в курсе, какой тут комитет по встрече имеется.

Никогда мы с такими зомби ещё не сталкивались — быстрыми, сильными, да ещё вот трубой по черепу норовят, прямо как из моих же размышлений. И вонь… вонь слабее стала. Мерзкая, как и раньше, гниль с ацетоном пополам, но заметно слабее. А это значит, что они вроде как «устоялись», процесс разложения начинает прекращаться на какой-то стадии, и воняет, скорее всего, то, что осталось на коже. И внутренности — как бошки им разнесли, так снова завоняло.