Надо было что-то придумывать самому.

— Ну и зачем ты меня звал? — раздался сзади негромкий голос.

Хийси стоял у него за спиной, безвольно опустив длинные руки. Было в его позе что-то бесконечно усталое, старик ничуть не напоминал великого бога, храмы которому стоят по всей земле, которого, пусть под разными именами, но чтут в каждом доме.

— Хийси, — выдохнул Ист, — я очень соскучился, и мне плохо. Я ввязался в большую драку, а теперь сам не могу понять, зачем я это сделал. Завтра битва, в которой никто не может победить, но зато крови там будет пролито больше, чем во всех иных битвах…

— Так ты… ты действительно искал меня ради этого? — проскрипел Хийси и рывком, словно из него выдернули стержень, опустился в снег.

— Я знаю, ты ничем не сможешь помочь, тут уже ничего нельзя изменить, — продолжал говорить Ист, — я просто пришёл к тебе за помощью, потому что заблудился в жизни и не понимаю, куда меня несёт.

Хийси сидел скорчившись, похожий на изгнанного из стаи облезлого зверька. Жёлтые глаза пристально следили за Истом. Потом непривычные губы растянулись в улыбке.

— Спасибо тебе, Исти. Ведь я думал, ты явился убивать меня. Я знаю всё, что творится на свете, и про твою ссору с богами тоже. И мне показалось, что сбывается пророчество Гунгурда. Спасибо, что уничтожать богов ты начал не с меня.

— Я не собираюсь их уничтожать. Я всего лишь хочу, чтобы они оставили в покое людей.

— Жаль, малыш, что я не могу разочаровать тебя, как это сделал ты. Ты развязал нехорошую войну, и остановить её не сможет никто. Или только ты. Если ты действительно хочешь спокойствия, то беги. Я помогу тебе спрятаться так, что никто тебя не отыщет.

— А люди, которые в меня поверили?

Хийси пожал худыми плечами:

— Они умрут. Но если ты останешься с ними, они всё равно умрут, только это произойдёт чуть позже и более мучительно. Все смертные рано или поздно умрут, так стоит ли говорить об этом?

— Полсотни лет — ничто для бога, но очень много для человека. Даже за год жизни человеку не жаль вытерпеть великую боль. Я обрёк многих людей на смерть, выведя их на битву, а теперь понимаю, что война бессмысленна. Кто бы ни победил, это не изменит ничего. Но я не знаю, как предупредить сражение.

— Сражение предупредить несложно. — Хийси оскалил зубы, став вдруг очень похожим на Гунгурда, когда тот пытался улыбнуться. — Но будет ли от того толк? Всеобщую бойню этим всё равно не остановишь.

— Учитель! — выплеснул слово Ист. — Если ты умеешь — останови войска! Я не хочу, чтобы люди умирали из-за меня. Пусть они мрут сами и по своей вине. Я больше не могу глядеть на погибающих во имя моё.

— Ты добрый мальчик, — покивал Хийси. — Я вижу, ты не разбрасываешься человеческими жизнями, экономишь их. А я давно привык не обращать внимания на такие мелочи. Я ничего не стараюсь экономить, я просто не касаюсь людских жизней без нужды. Но для тебя я согласен изменить привычкам. Люди не будут умирать по твоей вине, пусть они погибают из-за меня. Да не дёргайся ты, сам я никого не буду убивать, я просто не позволю войскам вцепиться друг в друга. А ты поглядишь, что из этого выйдет.

* * *

Никогда ещё земли захолустной Северской марки не видывали столько войск. Вальденбергское ущелье, сжатое боками заросших лесом гор, было переполнено воинским людом. С одного конца шли войска внутренних земель: владельцы замков, окружённые свирепой челядью, дружины монахов-воителей, забывшие распри и осознавшие вдруг, что все они поклоняются единому богу войны, знатные беглецы из Монстреля, наёмная пехота из теснин Альпенштейна и вовсе неведомо откуда.

Навстречу им, извиваясь, словно тысячеглавый змей, двигались войска еретиков. Впервые разбойный Хольмгард и торговый Монстрель выступали вместе. Смуглые добровольцы из сказочного Норгая шагали рядом с беловолосыми северянами. Мир ещё не видывал столь разноплемённого войска и такого небывалого оружия. Конечно, и здесь были копья и бердыши, сабли и катаны, но впереди обоза упряжки быков волокли многопудовые медные пушки, а за кушаками у многих воинов красовались огненные пистоли: попроще, с колесцовым замком, и похитрее — кремнёвые.

Двести тысяч вооружённого народа шли с одной стороны, и лишь немногим меньше с другой. Такой битвы история ещё не знала, потомкам найдётся что вспомнить, и богам будет чем развлечься.

Вальденбергское ущелье, сужавшееся с обеих концов, в середине расширялось, превратившись в небольшую долину, где с лёгкостью можно было развернуть войска. При этом у каждой армии за спиной оказывалась горная теснина, и там в случае неудачи можно было легко закрепиться, чтобы малыми силами остановить преследователя. Так, во всяком случае, полагали вожди: угрюмый посадник Карс и бесстрашный герцог Лиезский, выгнанный из подвластного города бунтовщиками, позабывшими веру отцов.

И один только Ист, незримо шагавший среди солдат, знал, что ни победа, ни поражение ничего не значат. Погибнут тысячи людей, но ничто не изменится в жизни. Путь, подсказанный древом познания, оказался тупиком, словно волшебная тропа, ведущая на канувший в пучину остров. Возможно, есть и другая дорога, и когда-нибудь он найдёт её, но сначала надо предупредить кровопролитие. Учитель обещал, что войска не смогут вцепиться друг в друга, однако вот оно, Вальденбергское ущелье, лесные склоны расступаются, открывая простор распаханной, ровной долины, посреди которой вольно раскинулась обречённая деревенька Вальденберг. И всюду, куда ни посмотришь, красиво и убийственно развёртываются войска. Можно подумать, будто сотни тысяч вооружённых мужчин сошлись в смертельной схватке ради этой никому прежде не известной деревушки.

Войска герцога, лучше обученные и более дисциплинированные, вышли на позиции раньше и могли бы атаковать подходящих безбожников, но, помня печальную историю осады Хольмгарда, герцог не решился с ходу бросить в бой бронированную конницу. Кто их знает, чернокнижников, какие сюрпризы приготовили они на этот раз… Может быть, от единого залпа поганых пушек сдохнут все кони, сколько их есть в мире, и лучшая часть войска окажется беспомощной добычей вооружённых боевыми молотами мастеровых. Лучше уж подготовить лагерь и выставить вперёд полк конных арбалетчиков. На этот полк герцог возлагал особые надежды, а в случае беды — наёмников не жаль. И без того их сомнительное оружие слишком напоминает мерзостные придумки еретиков.

На этот раз Ист как бы не участвовал в походе, во всяком случае, никто из воинов не знал, что он здесь. Главное же, Ист не собирался вмешиваться в битву.