— Ну конечно, он.

— Мне нужно знать, куда он отправится.

— Извините, но не могу.

Судя по всему, Дзюмондзи уже навострил лыжи и думал только о том, как спасти собственную шкуру. Они поговорили еще несколько минут, и ей удалось договориться о встрече утром в ближайшем к фабрике ресторане.

Из-за звонка Дзюмондзи Масако едва не опоздала. Отметив в последнюю минуту карточку, она торопливо сбежала по ступенькам вниз, где у двери уже выстроилась длинная очередь. Масако встала в конце. Давным-давно минули дни, когда они четверо становились во главе шеренги, с полным правом претендуя на лучшие места у конвейерной линии.

Двери открылись, и женщины хлынули в цех, спеша занять очередь теперь уже к умывальникам. Дождавшись своей очереди, Масако протолкалась к раковине и, включив воду, принялась тереть руки щеткой. Вспоминая перепачканные кровью и желтоватым жиром Кунико пальцы, она скребла и скребла, пока едва не содрала с ладоней кожу.

— Если пойдет кровь, вас не допустят к работе, — предупредила санитарный инспектор, наблюдавшая со стороны за ее мучениями.

Масако отложила щетку.

— Знаю.

— Что с вами сегодня?

— Ничего, извините.

Она опустила руки в дезинфицирующий раствор, потом тщательно вытерла стерилизованной марлей и начала протирать фартук, но вдруг вспомнила, как трудно было отмыть ванную от крови Кунико, какими липкими были стены, как глубоко под ногти забился жир… и потрясла головой, отгоняя неприятную картину.

— Масако-сан, — прозвучал рядом знакомый голос. Она повернулась — в двух шагах от нее стоял Кадзуо с груженной рисом тележкой. — Вы в порядке?

— Да, — сказала она и, сделав вид, что не может решить, к какой линии подойти, шагнула к нему.

— Я положил их в свой шкафчик.

— Спасибо.

Оглянувшись и видя, что на них пока не обращают внимания, Кадзуо прошептал:

— Вы сегодня немного взвинченная.

«Взвинченная»? Интересно, где это он выучил такое слово? Масако посмотрела на него. Кадзуо выглядел спокойнее, чем раньше, более уверенным в себе. Отчаявшийся мальчишка незаметно превратился во внушающего доверие молодого мужчину, и она вдруг осознала, что нуждается в его успокаивающем присутствии, пусть даже всего лишь на один этот вечер.

Продолжить разговор не удалось — к ним уже бежал красный от злости Накаяма.

— Эй, чем это вы занимаетесь? А ну марш к конвейеру!

Масако молча заняла свободное место. Окрик бригадира напомнил, что фабрика мало чем отличается от тюрьмы, что здесь всё, даже твои физические нужды подчинены общей цели, что частные разговоры не поощряются, что за всеми твоими действиями постоянно следят. Закрой рот и работай — вот и все, что тебе позволено.

— Не расстраивайтесь, — бросил вслед Кадзуо, и у Масако возникло ощущение, что кто-то накинул ей на спину теплое защитное одеяло.

Однако Яои и Йоси уже перестали приходить на работу, а Дзюмондзи собирался удариться в бега. Кунико была мертва. Масако осталась одна против Сатакэ. И ей почему-то казалось, что его это устраивает, что именно ее он оставил в качестве единственной цели. Но почему? Что ему от нее нужно?

В половине шестого утра, когда закончилась смена, Масако быстро переоделась и одной из первых покинула фабрику. Рассвет еще не наступил. Самым плохим в ночных зимних сменах было то, что они начинались и заканчивались в темное время.

Дойдя до стоянки, она обнаружила, что «гольфа» Кунико на месте уже нет. Но кто на нем уехал? И когда? Масако стояла в темноте, представляя, как Сатакэ обходит ее «кораллу», проверяет дверцы, дотрагивается до стекол, заглядывает внутрь… как улыбается про себя, ловя запах ее страха. Ну нет! Она не сдастся, не уступит, не позволит ему взять верх. Она не закончит так, как закончила Кунико.

Стиснув зубы, Масако заставила себя проглотить страх, как глотают, не пробуя на вкус, горькое лекарство. Он не проходил, комком застревая в горле, но она все же затолкала его внутрь. Потом открыла дверцу, села за руль и включила мотор. Восточный край неба начал светлеть.

_________

Масако смотрела на донышко чашки, в которой не осталось уже ни капли кофе. Делать больше было нечего. От выкуренных сигарет во рту остался неприятный горький привкус. Кофе не хотелось — она и так выпила его слишком много. Официантка, поняв, что одиноко сидящая женщина ничего больше не закажет, перестала подходить к столику.

Масако ждала Дзюмондзи, а его все не было, хотя часы показывали начало восьмого и ресторан постепенно заполнялся теми, кто спешил позавтракать по дороге на работу. В зале плавал запах яичницы и оладий, за столиками негромко переговаривались, звенела посуда. Дзюмондзи опаздывал почти на час, но как только Масако начала подумывать, что он уже не придет, что его, возможно, уже нет в городе, как кто-то сел на соседний стул.

— Извините за опоздание.

На Дзюмондзи была потертая замшевая куртка, надетая поверх черного свитера. Масако впервые видела его таким: уставшим, потрепанным, встревоженным, но в данный момент внешний вид, похоже, соответствовал психическому состоянию.

— Я уж думала, вы не придете.

— Сначала долго не мог уснуть, а потом даже не услышал будильник.

Она кивнула.

— Так вы не проверили стоянку у фабрики?

— Нет, извините. Просто не смог.

Принеся извинение, Дзюмондзи выудил из пачки сигарету и нервно закурил. Пальцы у него дрожали. Он явно был испуган.

— Мне тоже страшно, — прошептала Масако, но Дзюмондзи, похоже, не услышал.

Некоторое время оба молчали, глядя в окно, за которым начиналось обычное рабочее утро. Солнце уже поднялось, и его лучи коснулись вытянувшихся за дорогой тонких белых березок.

— Боюсь, от меня мало пользы, — как будто снова извиняясь, пробормотал Дзюмондзи.

Его симпатичное моложавое лицо, за одну ночь осунувшееся и посеревшее, несло отпечаток нервного напряжения.

— Не важно. Что будет, то будет.

— Пусть так, но это вовсе не значит, что я буду сидеть и послушно ждать, пока кто-то придет меня убивать. — Он вынул из кармана сотовый телефон и положил его на стол с таким видом, как будто предпочел бы разбить проклятый аппарат об пол. — Знаете, никак не могу привыкнуть — стоит этой штуковине зазвонить, как у меня мурашки бегут по спине. Может быть, я бы и не боялся так, если бы не видел его там, в парке.

— Потому он и звонит. Хочет, чтобы мы паниковали.

— Наверное, вы правы.

— Жаль, я не знаю, как он выглядит, — негромко, словно ни к кому не обращаясь, пробормотала Масако.

Если бы существовал какой-нибудь способ снять зрительный образ с сетчатки глаза Дзюмондзи или Кунико…