погрузилось в глубокую апатию, утратив веру в возможность каких бы то ни было перемен. Всего лишь годом ранее партия власти одержала убедительную победу на парламентских выборах. Несмотря на положительное заключение международных наблюдателей по итогам выборов, в самой Армении большинство считало, что из-за рейтингового голосования это выродилось в борьбу ресурсов, а не идей и реальной популярности политиков. При всем этом власть вела себя достаточно толерантно: в стране не было политзаключенных, арестованных журналистов и запрещенных СМИ. Власть показала, что умеет договариваться, и наладила отношения с оппозицией, кому-то дав должность, кому-то выделив депутатский мандат по списку РПА, кому-то оказав иные знаки внимания. Казалось, что в стране наступил полный политический штиль и ничего не изменится как минимум в следующие пять лет. Однако политические партии оказались, по сути дела, в отрыве от негативных настроений, преобладавших в обществе.

Началось все с попыток помешать Сержу Саргсяну занять премьерское кресло. Вдохновителем и лидером этого движения стал Никол Пашинян, прошедший в парламент с небольшой фракцией и заключивший союз с несколькими оппозиционными партиями. Надо отдать ему должное: проявляя недюжинное упорство и правильно выбирая формы противостояния властям, он сумел с небольшой и малоизвестной командой добиться ошеломляющего успеха. Произошло удивительное и для многих совершенно неожиданное: общество вдруг очнулось от политической летаргии, огромные массы людей вышли на улицы в едином порыве – не позволить экс-президенту пересесть в кресло премьера. Протестное движение стало поистине массовым, причем ведущую роль в нем играла молодежь, которая ранее не проявляла особого интереса к политике. Социальные сети превратились в важнейший инструмент координации и синхронизации действий больших масс людей. Блокировка дорог и паралич жизни столицы из-за выхода граждан на улицы вынудили Сержа Саргсяна подать в отставку всего через шесть дней после избрания премьером. Наращивая давление на власть продолжающимися массовыми акциями протеста, оппозиция, имевшая всего девять мандатов в парламенте, добилась избрания Никола Пашиняна премьер-министром Армении.

Судить о том, к чему приведет «бархатная революция» в Армении, еще рано. У меня смешанные чувства по поводу ее возможных последствий. С одной стороны, налицо повсеместный позитивный настрой общества на перемены, заявленная властью решимость демонтировать клановость и бороться с коррупцией. С другой – революционный энтузиазм уже начал размывать институциональность органов власти и управления. Профиль в «Фейсбуке» стал важнее послужного списка при подборе кадров. Повсеместные кадровые перемены привели во власть множество людей, совершенно не имеющих управленческого опыта и профессиональной экспертизы, не владеющих в достаточной степени вопросами безопасности, не знакомых с историей и тонкостями темы карабахского урегулирования.

Какая судьба ждет Карабах? Как будет обеспечена безопасность Армении и Карабаха? Как быстро естественный революционный популизм трансформируется в кропотливую профессиональную деятельность институтов власти? Сумеет ли новая власть направить энергию общества и пробудившиеся надежды людей в созидательное русло – или произойдет то, что часто происходит с революциями?

Ответов на эти вопросы у меня нет. Время покажет. Однако будущее страны беспокоит меня сейчас гораздо сильнее, чем в момент завершения работы над книгой.

Хотелось бы надеяться на лучшее.

20 июня 2018 года

P.P.S.

К сожалению, приходится писать еще один постскриптум всего за несколько дней до того, как рукопись ляжет на стол издателя. Едва я дописал последнюю фразу послесловия к книге, как стали сбываться мои наихудшие опасения по поводу возможных последствий «бархатной революции» в Армении. Никаких признаков трансформации революционного популизма в кропотливую профессиональную работу так и не появилось – напротив, началось прямое разрушение институциональности государственной власти людьми, которые не имеют ни малейшего представления о механизмах ее функционирования.

Я счел недопустимым пассивно наблюдать за происходящим и стал высказывать свою точку зрения как в ходе многочисленных частных встреч, так и в публичном пространстве. Мое неравнодушие и мою тревогу за судьбу страны новая власть расценила как намерение вернуться в политику и восприняла как угрозу своему благополучию. Удар последовал незамедлительно: впопыхах было состряпано уголовное дело по событиям десятилетней давности – и мне предъявили совершенно абсурдное обвинение в «свержении конституционного» строя.

Признаюсь, я так и не понял, о каком свержении может идти речь, если я был гарантом Конституции и спокойно отошел от власти по истечении второго президентского срока. Зато я утвердился в своем предположении, что дело по событиям 1 марта затеяно не для того, чтобы найти истинных виновников случившейся трагедии, а для сведения личных счетов – то, что я в своих интервью назвал «политической вендеттой». Все обвинение построено на попытке переписать ту часть нашей истории, которая связана с президентскими выборами 2008 года и последовавшими далее событиями. Организаторы массовых беспорядков 1 марта 2008 года, описанных и в этой книге, придя к власти, пытаются первым делом обелить собственные преступные действия – любой ценой. Люди, которые не внесли ни малейшего вклада в достижения Армении и Карабаха, нацелились замарать всех, чьими усилиями эти достижения стали возможны.

Я узнал о вызове на допрос, когда находился в отпуске в Греции, и вернулся в Армению, чтобы отстаивать свою честь и достоинство. Вернулся, совершенно четко понимая, что меня могут арестовать. Правда, у меня теплилась надежда на то, что наша судебно-правовая система все же не полностью подмята под исполнительную власть, но… Я пришел на допрос в качестве свидетеля, сразу же был объявлен обвиняемым, а на следующий день – арестован. Произошел очередной совершенно неожиданный поворот в моей судьбе. Впервые в жизни я оказался запертым в камере безо всяких контактов с внешним миром, за исключением общения с адвокатами. Родных ко мне тоже не пускали, вопреки общим правилам содержания арестованных. В моей жизни было многое: и война, и подпольная борьба, и власть – теперь к этому списку добавился следственный изолятор.

Через семнадцать дней апелляционный суд принял решение о моем освобождении, но на судью со стороны новых властей и их активистов сразу же посыпался шквал угроз и обвинений в предвзятости. Впрочем, пренебрежение конституционными нормами к этому моменту уже стало повсеместным, а публичное давление на суды – беспрецедентным. За три месяца правления новой власти наметились и другие опаснейшие тенденции для государственности Армении. Осуществляется целенаправленная примитивизация сложнейших процессов управления государством – как по содержанию, так и по форме: высшим органом народной власти провозглашена центральная площадь Еревана, где, согласно обещаниям новой власти, будут обсуждаться и приниматься решения по всем важнейшим вопросам внутренней и внешней политики. Любое проявление инакомыслия сразу же объявляется «контрреволюционным реваншизмом бывшей элиты», а сами инакомыслящие становятся мишенью для агрессивных нападок в социальных сетях и медиа. Это породило очень специфичную и отвратительную разновидность цензуры: в итоге многие журналисты и простые граждане