– Что ты делаешь?

Эмили рывком открыла дверь. Выскочила, захлопнула и огляделась. На тумбочке рядом стояла маленькая скульптурка, изображающая мальчика в шапочке и очках для плавания. Она заклинила несчастным мальчиком ручку двери. Головой вниз.

Теперь Магнус взаперти.

Неприятная, пугающая тишина в коридорах. Слабый голос:

– Эмили, ты с ума сошла! Выпусти меня!

Надо сосредоточиться. Мало ли что: вдруг какой-то трудоголик из сотрудников сидит в кабинете и работает.

Магнуса уже не слышно. Она позвонила Тедди – номер не отвечает. Длинные сигналы, и автоответчик не включается.

Ковровое покрытие на полу в свете послеполуденного солнца отдает матовым шелковым блеском.

Ей пришла в голову мысль.

Она набрала тот самый номер и медленно пошла по коридору. Прошла мимо кабинета Йоссан, своего собственного. Прислушивалась к редким ритмическим сигналам и боялась, что связь прервется. Или сработает автоответчик.

И в конце концов услышала: тихие звонки где-то в конце коридора. Чуть не подбежала – да. Она не ошиблась. Там звонит телефон. Нажала кнопку отбоя – звонки прекратились.

Дернула за ручку – заперто. Странно. Сотрудники, как правило, оставляют двери открытыми.

Что делать?

Она вспомнила: на шестом этаже есть чулан, где вахтеры хранят свои принадлежности. Или как там они называются: сотрудники обслуживания недвижимости. Бегом спустилась туда и выбрала самую большую отвертку.

Взлетела по лестнице. Попыталась отверткой отодвинуть язычок замка – ничего не получилось. Тогда она сунула здоровенную отвертку как можно глубже в щель между дверью и каркасом и пнула что есть силы ногой. Хруст, скрип – и дверь отворилась.

В животе протестующе толкнулся ребенок.

Кабинет выглядел так, как она и ожидала. Все прибрано, идеальный порядок. Безличный, насколько может быть безличным рабочий кабинет. Разве что на письменном столе – фотография женщины. Дочь. Или новая жена.

Она уже поняла, чей это кабинет.

Опять набрала номер. Телефон где-то здесь. В коричневом стенном шкафу.

Андерс Хенрикссон. Совладелец «Лейона», которого она считала слегка чокнутым на юридической почве. Тот самый, который увел пьяного Магнуса из «Линг-лонг».

Быстро приобретшая навыки взломщика Эмили одним движением вскрыла шкаф.

Там стоял чемодан Samsonite. А на полке вибрировал и верещал телефон.

Она посмотрела на дисплей – там светился ее собственный номер.

Чемодан тоже заперт. Попробовала открыть его отверткой – не тут-то было. Эти чемоданы и в самом деле сконструированы надежно. Нужен другой инструмент.

Но оставаться здесь нельзя.

Взяла телефон и покатила чемодан к выходу.

Отдел полиции в Тэбю помещался не в центральном комплексе, а на отшибе. Они держались за руки: Роксана и Билли. Роксане сейчас очень нужна была подруга. Надо отдать Билли должное: явилась по первому звонку.

– Храм угнетения и тирании, – заявила Билли.

Роксана решила, что она имеет в виду полицию, но та показала на ярко освещенный торговый центр.

– Неужели ты не понимаешь? Консьюмеризм требует абсолютного подчинения. Единственное, что нельзя здесь купить, – трезвое понимание структуры власти. Впрочем, наверное, и можно было бы, если бы кто-то согласился заплатить. Но никто не заплатит, поэтому они не заинтересованы.

Подошли к отделу полиции, и Роксану затошнило при виде широких стеклянных дверей на входе. Она с трудом подавила рвотную судорогу.

– Это здесь они тебя держали? После клуба? – до Билли, наконец, дошло, что ее подруга не в том состоянии, чтобы выслушивать пламенные политические речи.

– Именно здесь, – кивнула Роксана. – Не могу сказать, чтобы со мной плохо обращались. Никакие они не фашистские свиньи. Делают свою работу, вот и все.

– Здрасьте, – хмыкнула Билли. – Они защищают демонстрации нацистов и отнимают у тебя деньги за билеты на истинный фестиваль любви. Если не свиньи, то психи.

Роксане было все равно. Все психи. Кто меньше, кто больше. Она должна попытаться вернуть деньги.

Отдел по случаю праздника закрыт, но справа на косяке маленькая табличка: «Дежурная часть». Она зажмурилась и нажала кнопку.

– Все будет хорошо, – подбодрила ее Билли.

Ждать пришлось довольно долго. Минут через десять дверь открыла женщина в платье в мелкий горошек.

– Мне надо поговорить с полицией, – набралась смелости Роксана. – Можно нам войти?

– Можно, но придется подождать. Я сейчас занята. Сегодня праздник, и у нас катастрофически не хватает людей. Почти все вылавливают пьяных водителей. Вы ведь знаете, что сегодня самый опасный день в году?

Она проводила их в приемную, усадила на каменную скамейку и исчезла.

Роксана не вынимал руку из матерчатого мешочка – перебирала звенья Николиной цепи. Еще раз взвесила: с одной стороны – парень, которого она почти не знает, с другой – ее отец. Баба. Родной баба.

Подождали еще минут десять. Наконец женщина появилась опять, на этот раз за стеклом дежурного, и открыла лючок. Обозначила, так сказать, официальный характер происходящего.

Роксана глубоко вдохнула и опять потрогала цепь. Сделала неудачную попытку подсосать хоть немного слюны в пересохший рот.

Женщина-полицейский в платье горошком открыла компьютер и приготовилась слушать.

Билли вся эта история очень нравилась. Она даже сделала что-то вроде пируэта.

Деян поморщился.

– Мне никогда не нравился Стокгольм by day, – заявил он почему-то по-английски. – Настоящий Стокгольм можно видеть только ночью.

– Это потому, что у тебя с башкой не все в порядке, – пробормотал Тедди и вспомнил картинку: Деян поигрывает автоматом над головами лежащих ничком бизнесменов.

И в то же время его не оставляло чувство благодарности. Если бы не Деян с его «четвероногим аргументом», Хуго ни за что не передал бы им свой телефон. Ему было очень страшно, но еще больше он боялся своих неведомых заказчиков.

– Ты, думаю, не понял, – Деяна несло. – Все восхищаются Стокгольмом: «Ах, какая красота, ах, какие дома, ах, кругом вода, ах, какие парки, ах, какой безопасный и приветливый город!» – и прочая чушь. Но истинно красив Стокгольм по ночам, когда по тем же вылизанным улицами снуют дилеры с килограммами кокса, когда девки едут по первому звонку, куда бы ты их ни вызвал. Оружия с Балкан за последние три года стало в семь раз больше, а полиция в кое-какие районы вообще нос не сует.