Тукарчэ улыбнулся и начал подробно рассказывать. По его словам выходило, что у дауров было развитое сельское хозяйство и скотоводство. Его люди сеяли пшеницу, рожь, овёс, ячмень, гречиху, просо, коноплю и горох. Из хлеба умели курить вино, из конопли – жать масло и выделывать ткани и верёвки. Развито было огородничество – Сазонов с восторгом узнал, что, судя по описанию амурца, возделывали дауры и бахчевые. Из скота наличествовали у дауров коровы, свиньи, бараны, разводили они и лошадей. Полно было птицы.

– Да и землица тут добрая, как на Ангаре, – заметил Бекетов. – Хозяйство вести можно, дабы отсель дальше идти встречь солнцу на припасах добрых.

– Верно мыслишь, Пётр Иванович.

Ангарское княжество, Ангарск. Ноябрь 7144 (1636)

Столицу княжества накрыл белым одеялом первый снег, разом превративший Ангарск в какой-то швейцарский или баварский городок начала девятнадцатого века. Крытые черепицей одно– и двухэтажные аккуратные, кажущиеся игрушечными домики, стоящие правильными рядами, мощённые камнем мостовые и площадь в центре, заборчики и крылечки, колокольчики при дверях. В окнах занавески, на окнах резные наличники, кошка на подоконнике мягкой игрушкой неподвижно наблюдает за прохожими, неуловимо для стороннего взгляда провожая их движением больших внимательных глаз. Один из них – пожилой тунгус в кожаном фартуке, картузе и в варежках совершал свой ежедневный моцион с тачкой, в которой стояло два больших, крытых крышками ведра. Золотарь обходил утром все дома, чтобы собрать у жителей содержимое наполнившихся за ночь и утро горшков, и терпеливо ждал, покуда ему передадут следующий. Хатысма всегда был молчалив и бесстрастен, несмотря на ежедневные попытки жителей заговорить с ним, но работу свою он выполнял исправно – селитряные ямы были под присмотром.

За стенами ангарского белокаменного кремля раскинулся небольшой пока посад, щербато шедший правильными лучами от укреплённого центра города. В направлениях угадывались будущие улицы. И если внутри стен жили в основном те, кто попал на берега Байкала, прошедши через аномалию, то посад был населён крестьянами и немногими тунгусами, владеющими нужным ангарцам ремеслом, как, например, целая артель, занимающаяся обработкой шкурок пушных зверей и выделкой кож. Отдельно стояло небольшое здание, имевшее неофициальное название «сельсовет», где решались общие вопросы и проблемы, стоящие перед жителями кремля и посада.

Староста Тихомир, с помощью Карпа избавившийся от робости перед ангарцами, весьма умело управлял крестьянами и был на хорошем счету у князя. На пологом холме, за частоколом посада стояла церковь святого Илии – вотчина отца Кирилла, вне церкви звавшегося Карпом. Церковь окружала каменная стена, да и сама она напоминала небольшой форт – приземистая и скупая на архитектурные излишества, построенная в стиле старых европейских церквей. Россияне поначалу не баловали отца Кирилла своим присутствием на его службах, но постепенно втягивались, то ли из интереса, то ли от скуки. Священник с немалым удивлением одёргивал некоторых своих прихожан из числа жителей кремля, которые упорно складывали пальцы щепотью вместо истинного двуперстия. Изумлённый Карп выслушивал объяснения окормляемых о том, что щепотью православные пользовались всегда. Конец непониманию положил Соколов, который вместе с Кабаржицким объяснил людям, что в этом мире ещё не было церковной реформы патриарха Никона и отец Кирилл справедливо требует соблюдения канонов.

Вечером Соколов заглянул в церковь. Было необходимо поговорить с отцом Кириллом, дабы священник более не нервничал, да и вообще – чтобы не зародилось в нём семя сомнения о том, такие уж ангарцы православные люди, как себя называют. Пройдя через прохладный от каменной кладки придел церкви, Вячеслав вошёл в алтарную её часть, где по телу тут же разлилось приятное тепло, идущее от десятков свечей. Карп, как показалось Соколову, не видел вошедшего, и Вячеслав хотел было уже учтиво кашлянуть, как от алтаря донёсся тихий голос, стоявшего спиной к нему отца Кирилла, зажигавшего очередную свечу:

– Вечер добрый, Вячеслав Андреевич, князь ангарский. Доселе не баловал ты меня посещением своим церкви Божией. Неужто сподобился ты, князь, приобщиться к таинствам веры? Токмо щепоть не сбирай тремя перстами, неверно се.

Вячеслав сильно смутился, священник с надеждой смотрел на него своими пронзительно голубыми глазами, которые, казалось, видели его изнутри.

– Нет-нет, я помню, что двумя перстами себя осенять нужно. Отец Кирилл, я хотел поговорить с вами. Вы, как человек сильный духом и мудрый, должны меня выслушать и поверить мне. Хотя понять это тяжело и не каждый человек это сможет, наверное. Начну с того, что расскажу вам, кто мы, собственно, такие.

– Обожди, князь! Пройдём ко мне в комнатку, – нахмурившись, Карп увлёк Вячеслава за собой в тёмный коридор.

Соколов долго рассказывал Карпу о том, как Вячеслав и его люди попали на берега Ангары, о том, что ангарцы – это люди из грядущего. Рассказал о том, почему они путаются, находясь в церкви, – о реформах патриарха Никона, которые раскололи и церковное общество Руси и гражданское, принеся немало потрясений и бед. Священник слушал внимательно, лишь изредка просил пояснить какой-либо вопрос. Было видно, что отец Кирилл потрясён безмерно, но сдерживал свои эмоции усилием воли. Попросил он и разъяснить смысл церковных реформ, из-за которых царские войска более семи лет осаждали Соловецкий монастырь – место, где сам будущий патриарх-реформатор принял постриг.

– Эка! На кой ляд Исуса звать Иисусом? Нешто с двумя буквицами ладнее будет? А щепоть-то эта на что? Отцы наши и деды испоконь века двуперстие складывали! А ежели кажный патриарх будет по своему разумению порядки новые вводить, будет не лучше латынства окаянного! Кто же тут раскольник?! – сокрушался раскрасневшийся священник.

– Греков это идея, а не только самого Никона, – вставил Соколов.

– Да уж, ромейцы на славу постарались, ежели ты говоришь, что православные старого обряда аж в… Как ты сказал? В Боливею ушли от новых порядков!

Вячеслав кивнул.

Несколько минут Карп сидел тихо, потом встал и, немного поскрипев половицами своей светёлки, снова сел. Попил воды и негромко начал говорить:

– Спасибо тебе, Вячеслав, что доверил мне тайну великую о себе и людях своих, о грядущем. Никто сего вовек не вызнает, не выдам. А с людьми твоими я ласков буду в учении их, дабы смогли они в лоно церкви нашей православной без помех войти.

– Спасибо, что выслушал. Пойду я, отец Кирилл, – Соколов встал со стула, поднялся и Карп.

– А ты подумай ишшо, об чём сказал я тебе, князь, – напомнил Вячеславу священник, когда тот уже открывал дверь.

– О том, что нас само провидение послало? Возможно, ты прав, Карп, – Соколов улыбнулся священнику и закрыл за собой громоздкую дверь.

Вечер следующего дня

Соколов, щурясь от огня, прикрыл заслонку на печи и вернулся к столу, сев в застеленное шкурами кресло. Матусевич сидел за столом, методично истребляя орешки и сушёные ягоды, запивая их компотом. Один из его людей – капитан Павел Грауль, окончивший в своё время институт военных юристов, был приглашён на беседу с Соколовым, как человек, лучше всех в его группе разбиравшийся в истории Русии.