— Некогда мне, — зло так говорит, точно о пустяках спрашиваю, — занят я… Пишу.

— Слышал, слышал.

Ну, вижу, что разговор не клеится.

— До свиданья, — говорю. — Может, когда открыточку напишете? Я и адресок у дворника оставлю.

А старик и не слушает. Смотрит этак довольно сумрачно на цыплят, что под верандой колупаются, да ворчит:

— Шляются тут… Работать не дают…

Должно быть, про цыплят. И верно: цыпленок птица глупая — ему пиши, не пиши, а он пищит под самым окном и сбивает с толку.

Ушли мы, а секретарь нам вдогонку:

— Семен, — кричит, — никого больше не впускать! Слышал?!

— Видимо, — говорю Мите, — кроме нас, никого сегодня не будет… Со мной, брат, не пропадешь…

И, собственно говоря, ничего особенного. Старик как старик. Даже неприятный почти. Сам хмурый, говорить не горазд, а величия никакого. Думал, может, сурьезный такой, в сюртуке, с иностранными словами, а он так себе… И что только люди языки чешут — великий, великий…

Вот и вся встреча. И не попроси вы рассказать — может, я и забыл бы о ней. Ежели желаете насчет приезда городского головы послушать — это могу: куда интереснее.

1928

Невоздержание в мировой литературе

Человек, пытающийся что-либо доказать без цитаты, похож на ветряную мельницу без крыльев: кто ей поверит, что она размалывает муку, когда ей нечем махать.

Далее, как известно, ссылки и цитаты полагается брать из книг, располагающих точными данными: цифрами, картограммами, фотографиями в разрезе и черными столбиками, которые убеждают в чем угодно без промаха. Ссылаться на художественную литературу не всегда рекомендуется, да и, действительно, очень трудно в споре, например, о снижении себестоимости поразить оппонента:

— По цифрам, приводимым Гончаровым в «Обрыве», средняя выработка кирпича в Олонецкой губернии была не ниже 0,7 на помещичью душу…

Или, доказывая необходимость починки подъездных путей, неожиданно сослаться:

— А посмотрите на таблицы сгниваемости шпал в Закавказье у Гоголя в «Страшной мести»…

Поэтому пусть читатель извинит нас за то, что в наших доказательствах того, насколько пагубны дурные привычки и как легко гибнут невоздержавшиеся от них, мы будем опираться исключительно на примеры из произведений как мировой, так и нашей литературы.

Начнем с курения, ибо сейчас не курит только тот, кто только что потушил папироску и тянется за следующей в портсигар соседа. Здесь разительный пример гибели из-за невоздержания являет собой знаменитый сыщик Шерлок Холмс, создание сэра Артура Конан Дойла, не выпускавший своей знаменитой трубки изо рта до тех пор, пока последний жулик Великобритании не получал законной порции кандалов.

— Шерлок, — не раз советовал ему доктор Ватсон, — перестаньте курить: табак приведет вас к нетрудоспособности. и все жулики нашего дорогого отечества, помахивая тросточками, будут гулять на свободе, как именинники…

Шерлок не бросил курить. И что же? Конан Дойл живет в собственной вилле, заработанной на его приключениях, а доведший себя до полного маразма курением Шерлок Холмс не в состоянии раскрыть даже самое незначительное преступление.

Возьмем пьянство. Сколько героев русской классической литературы погибало от невоздержания в этой области!

Не лучшая судьба постигла и Дон Жуана, которого неоднократно и авторы, и друзья его предостерегали от излишних увлечений женщинами.

— Все меня в деревне знают, я ничем не дорожу, — беззаботно отвечал он то по-испански, то по-французски, то по-английски, смотря по автору, — если голову сломают, я полено привяжу…

И что же: в конце концов, с ним стали разговаривать статуи, погибшие в судорогах ревности, мужья ночами становились в очередь у его изголовья, а ныне всякого помбуха, попытавшегося между входящей и исходящей обнять курьершу, называют Дон Жуаном.

Переходя к более мелким привычкам, мы и тут наталкиваемся на те же печальные последствия.

— Друг мой, — не раз упрекал славный рыцарь Дон Кихот своего оруженосца, — твоя привычка к обжорству погубит тебя…

— Природа дала мне живот, — уклончиво отвечал Санчо Панса, — ия должен его наполнять.

И вот, когда однажды лишняя утка, неудачно поместившись в желудке Санчо Пансы, нарушила равновесие, он слетел с осла, который с целью обидеть его несколько раз ткнул его копытом в мягкую часть тела при сочувственном молчании проходившего мимо стада ослов.

Разве не печально, когда вас обидит какой-нибудь осел, к тому же разрушая вашу репутацию среди других ему подобных.

Лягушка Ивана Андреевича Крылова, которую с чисто деловой точки зрения предупреждали подруги не раздуваться до воловьих размеров, не поддалась их увещеваниям.

Дурная привычка чванства всегда приводит к такому концу.

«Лягушка лопнула и околела», — дает И. А. Крыловчис-то фактический материал, проверенный на местах. Мы не знаем, с какой пышностью прошли гражданские похороны столь неприятно лопнувшей лягушки, но разве ее безвременная кончина не является предостережением для многих, списавших стихи у Тютчева и чувствующих себя Пушкиным?

Если мы к этому добавим еще указание на трагический конец Обломова, привычка к сонливости у которого была верхом человеческого невоздержания, наш очерк не будет страдать обидной неполнотой.

— Проснитесь, Илья, — предупреждали его окружающие, — нужно же что-нибудь делать…

— Вот я и делаю, — отвечал, позевывая, Обломов.

— А что именно?

— Плюю в потолок.

Что же вышло? Он довел себя до того, что, когда в библиотеке современному читателю предлагают «Обломова», он отмахивается и начинает сердиться:

— Не желаю Обломова. Всюду слышу — обломовщина, обломовщина… Газетный материал… Дайте что-нибудь художественное… Гончарова хоть, что ли…

* * *

Мы надеемся, что этих примеров запущенной невоздержанности, склонности к дурным привычкам и печальных последствий, отсюда проистекающих, — совершенно достаточно. Если уж мировая литература не поможет — в какое же учреждение тогда обращаться?

1928

Учитесь плавать

Существует весьма распространенное и не весьма глубокомысленное убеждение, что обучить плаванию легче всего так: столкнуть человека в воду, и все. Так как тонуть не любят даже самые исключительные натуры, обыкновенный столкнутый человек начинает барахтаться, пускать пузыри и, в конце концов, действительно начинает понимать. что только энергичные движения всеми четырьмя конечностями спасают от длительного знакомства с дном… Не хочу скрывать, что подобным же способом обучали и меня, но я не столько времени барахтался в воде, сколько вылезал на берег, извергая из себя, вместе с пресной