нее. И хотя подданные Калуна в нескольких войнах вторгались на запретную территорию, они неизменно терпели поражение или же на них обрушивалось ужасное бедствие. Ничего удивительного, что в конце концов они уверились, что Дом огня находится под покровительством некоего непобедимого Духа.

Перейдя через болото, мы достигли пустынной, полого поднимающейся равнины, которая тянулась к самому подножию Горы в трех-четырех милях от нас. Каждый миг мы ожидали нападения дикарей, о которых так много наслышались, но кругом не было видно ни одной живой души. Вокруг нас — только пустыня с многочисленными выходами базальта. Больше я ничего не помню; боль в моей руке была так нестерпима, что не позволяла запоминать подробности. Далее начиналась широкая, лишенная какой бы то ни было растительности донга[69]; ее дно было покрыто базальтом и осколками скал, принесенными дождями или тающими снегами. Донга упиралась вдали в утес футов в тридцать высотой, без каких бы то ни было расщелин.

И все же мы пошли по этой темной каменистой донге, затопленной густым мраком, и вдруг заметили, что ее дно усеяно какими-то белыми предметами. Подойдя ближе, мы рассмотрели скелеты людей. Здесь была настоящая Долина Костей, тысячи и тысячи скелетов, гигантское кладбище. Невольно зарождалась мысль, будто некогда здесь погибло огромное войско.

Впоследствии мы узнали, что так оно и было: когда в одну из войн обитатели Калуна решили напасть на горные племена, они были застигнуты врасплох и уничтожены в этом ущелье, а их кости остались как свидетельство и предупреждение. Среди этих мрачных скелетов мы и блуждали в отчаянии, не зная, как перебраться через утес, пока наконец не остановились. Вот тогда и случилось первое странное происшествие.

Мы оба молчали; само ущелье и эти бренные останки нагоняли на нас тоску, а если честно признаться, то и страх. Даже конь, казалось, был напуган, дрожал и, низко опустив морду, похрапывал. Совсем рядом с нами лежала груда костей, очевидно останки тех несчастных, кого — мертвыми или живыми — сбрасывали с утеса; и на этой груде лежало что-то похожее на скелет.

— Если мы не сможем выбраться отсюда, мы пополним число обитателей этого кладбища, — сказал я, оглядываясь.

И в этот миг краешком глаза я увидел, что нечто белое, лежавшее на груде костей, вдруг зашевелилось. Я присмотрелся. Да, так. Перед нами поднялась человеческая фигура, очевидно женская, закутанная с головы до ног в белое и с капюшоном или маской на лице. Она направилась к нам; конь трубно заржал и едва не сбросил меня. На расстоянии десяти шагов фигура остановилась и поманила нас запеленатой, как у мумии, рукой.

— Кто ты такая, черт побери! — закричал Лео, и его голос загрохотал мрачным эхом среди этих обнаженных скал.

Таинственное существо, ничего не отвечая, продолжало манить нас рукой.

Лео подошел ближе, чтобы убедиться, что мы не жертвы галлюцинации. Существо взобралось на груду костей и стояло там, как привидение, внезапно явившееся среди этих ухмыляющихся смертных останков, или, вернее, как труп в пеленах.

Лео хотел было притронуться к существу, чтобы убедиться в его реальности, но оно подняло запеленатую руку и слегка ударило его в грудь. Его как будто отбросило. Существо показало рукой сперва вверх — то ли на вершину, то ли на небо, — затем на каменную стену перед нами.

Лео вернулся ко мне и спросил:

— Что нам делать?

— Следовать за ней, — сказал я. — Возможно, это посланница свыше. — И я показал на вершину Горы.

— Скорее, это посланница снизу, — пробормотал Лео. — Что-то наша проводница не внушает мне доверия.

Все же он махнул рукой, чтобы существо шло дальше. Очевидно, оно поняло, потому что повернуло налево и быстро и бесшумно пошло между камнями и скелетами. Через несколько сот ярдов мы достигли неглубокой расселины в скале. Эту расселину мы уже видели, она показалась нам глубиной футов в тридцать, и мы прошли мимо. Существо вошло в нее и скрылось.

— Должно быть, тень, — с сомнением сказал Лео.

— Вздор, — ответил я, — тень не может ударить в грудь. Пошли.

Он довел коня до расселины; оказалось, что в самом ее конце есть крутой поворот направо, там и стоит, ожидая нас, наша проводница. Она направилась вперед, следом за ней и мы по небольшой горловине, которая становилась все темнее, пока не закончилась то ли пещерой, то ли высеченным в скале туннелем.

Проводница подошла к нам, очевидно с намерением взять коня за повод, но при ее приближении животное захрапело и поднялось на дыбы, едва не опрокинувшись вместе со мной на спину. Когда оно опустилось на передние ноги, проводница ударила его по голове с тем же странным, нечеловеческим бесстрастием, с каким она ударила Лео; конь задрожал, весь покрылся мылом и больше не пытался сопротивляться или убежать. Проводница взяла один повод запеленатой рукой, Лео взял другой, и мы углубились в туннель.

Положение наше было не из самых приятных, ибо мы не знали, куда ведет нас эта ужасная фигура, и подозревали, что нам уготована смерть в темноте. К тому же я догадывался, что тропа узкая и проходит по самому краю пропасти, ибо я слышал, как падают на дно камешки, глубина, очевидно, была значительная, а наш бедный конь очень осторожно переставлял ноги и храпел в отчаянном страхе. Наконец мы увидели дневной свет, и никогда еще я не был так рад видеть его, хотя это и доказывало, что справа и впрямь находится пропасть и что тропа, по которой мы идем, не шире десяти футов.

Мы вышли из туннеля, сократив, очевидно, дорогу на немалое расстояние, и впервые оказались на нижнем склоне Горы; склон уходил вверх на много миль, вплоть до кромки снегов. И здесь мы тоже увидели признаки человеческой жизни: кругом были обработанные клочки земли, паслись стада горных овец и крупного рогатого скота.

Вскоре мы углубились в лощину и пошли неровной тропой вдоль берега бушующего потока. Лощина была пустынная, в полмили или более шириной, по ее склонам были разбросаны валуны самой причудливой формы. Не успели мы пройти и мили, как послышался пронзительный свист: из-за валунов выскочило человек пятьдесят. Все они были дюжие, дикого вида молодцы, по большей части рыжеволосые и рыжебородые, хотя и довольно смуглого цвета кожи, в накидках из белого козьего меха, с копьями и щитами. Такими, вероятно, представлялись древние пикты и скотты[70]