Пандус корабля не доходил до поверхности метров на пять, словно что-то внезапно приостановило его спуск. Клеть подъемника, однако, стояла прочно, а пустая кабина с открытой дверцей будто приглашала войти. Рядом с ней торчало из песка несколько кислородных баллонов. Их алюминиевые кожухи сверкали, будто их только что оставили здесь. Чуть подальше из песчаного холма высовывался какой-то голубой предмет – оказалось, что это пластиковый контейнер. И вообще во впадине валялось множество хаотически разбросанных предметов: консервные банки, целые и пустые, теодолиты, фотоаппараты, бинокли, штативы, фляги – одни в целости и сохранности, другие со следами повреждений.

«Ну прямо будто их кто целыми охапками швырял с корабля!» – подумал Роган и, запрокинув голову, посмотрел туда, где темнело отверстие люка: его крышка была приоткрыта.

Маленькая летная разведка под командой Деврие наткнулась на мертвый корабль совершенно случайно. Деврие и не пытался проникнуть внутрь «Кондора», а немедленно уведомил базу. Группа Рогана должна была раскрыть тайну двойника «Непобедимого». Техники уже бежали от своих машин, неся ящики с инструментами.

Роган заметил под тонким слоем песка какую-то выпуклость, пнул ее носком ботинка, приняв за маленький глобус, и, все еще не понимая, что это такое, вытащил бледно-желтый шар из песка. Он охнул, еле сдержав крик; все обернулись к нему. Роган держал в руках человеческий череп.

Потом они нашли другие кости – их было много, – а также один целый скелет, одетый в комбинезон. Между отвалившейся нижней челюстью и зубами верхней еще лежал мундштук кислородного аппарата, а стрелка манометра остановилась на 46 атмосферах. Став на колени, Ярг отвернул вентиль баллона, и газ хлынул с протяжным шипением. В идеально сухом воздухе пустыни даже след ржавчины не коснулся ни одной из стальных деталей редуктора, и винты вращались совсем легко.

Механизм подъемника можно было пустить в ход с нижней платформы, но, видимо, в сети не было тока: на кнопки нажимали безрезультатно. Карабкаться наверх по сорокаметровой ферме лифта было весьма нелегко, и Роган раздумывал, не лучше ли послать наверх несколько человек на летающей тарелке. Но тем временем двое техников, связавшись тросом, полезли по наружному переплету клети. Остальные молча следили за их восхождением.

«Кондор», звездолет в точности того же класса, что и «Непобедимый», всего несколькими годами раньше сошел со стапеля, и их силуэты были неразличимо похожи. Люди молчали. Хоть никто об этом не говорил, они все же предпочли бы увидеть обломки корабля, разбившегося вследствие какой-то аварии, пускай даже при взрыве реактора. То, что он стоял здесь, утопая в песке пустыни и безжизненно накренившись, словно поверхность подалась под давлением его кормовых опор, окруженный таким хаосом вещей и человеческих останков и вместе с тем такой с виду целехонький, всех ошеломило.

Техники добрались до люка, без труда откинули клапан и исчезли внутри. Их не было так долго, что Роган начал уже беспокоиться, но тут дрогнул лифт, приподнялся на метр и снова опустился на песок. В отверстии люка появился один из техников: он взмахнул рукой, показывая, что можно ехать. Роган, Баллмин, биолог Хагеруп и один из техников, Кралик, вчетвером вошли в кабину. Роган по укоренившейся привычке посмотрел на мощную выпуклость корпуса, проплывающую за переплетом клети, – и остолбенел. Титаново-молибденовые плиты были все не то насверлены, не то исколоты каким-то ужасающе твердым инструментом; отверстия эти были неглубокие, но до того густо усеивали наружную оболочку корабля, что вся она стала рябой, словно от оспы. Роган тряхнул за плечо Баллмина, но тот и сам уже заметил эту диковину. Оба они уставились на странные отверстия, стараясь получше их разглядеть.

Все дырочки были маленькие, словно выдолбленные острием долота, а Роган знал, что нет такого долота, которое вгрызлось бы в оболочку космического корабля. Этого можно было бы добиться разве что химическим воздействием. Ничего они, однако, выяснить не смогли – кабина остановилась, надо было идти в барокамеру.

Внутри корабль был освещен: техники уже пустили в ход аварийный генератор, работающий на сжатом воздухе. Песок, удивительно мелкий и легкий, лежал толстым слоем лишь у высокого порога: ветер вдул его туда сквозь щель приоткрытого люка. В коридорах его совсем не было. Помещения третьего яруса открывались перед идущими – чистые, опрятные, ярко освещенные; лишь кое-где лежали второпях брошенные вещи: кислородная маска, пластмассовая тарелка, часть комбинезона. Но так было только на третьем ярусе. Ниже, в картографических и звездных кабинах, в каютах экипажа, на радарных постах, в коридорах – всюду господствовал необъяснимый хаос. Совсем ужасное зрелище представляла собой центральная рубка. Там не уцелело прямо-таки ни одного стекла – ни в экранах, ни в часах. К тому же стекла во всех аппаратах состояли из массы, не дающей осколков, и какие-то невероятно мощные удары превратили их в серебристый порошок, который покрывал пульты, кресла, даже проводку и контактные гнезда. По соседству, в библиотеке, будто высыпавшись горой из мешка, валялись развернутые, переплетшиеся в большие скользкие клубки микрофильмы, изодранные книги, изломанные циркули, логарифмические линейки, пленки спектральных анализов вперемешку с кипами больших звездных каталогов Камерона, над которыми кто-то особенно глумился, с яростью, но и с непонятным терпением выдирая один за другим их плотные и твердые пластикатовые листы. В клубе и в прилегающем к нему проекционном зале проходы были забаррикадированы грудами смятой одежды и кусками распоротой обивки кресел. Все это, как сказал боцман Гернер, выглядело так, будто на ракету напало стадо взбесившихся павианов. Люди, онемев при виде этого разрушения, проходили ярус за ярусом. В малой навигационной каюте лежал у стены скорченный труп человека в полотняных брюках и испачканной рубашке. Кто-то из техников, первым войдя сюда, накрыл труп брезентом. Это была, собственно, мумия с бурой кожей, присохшей к костям.

Роган ушел с «Кондора» одним из последних. Голова у него кружилась, его одолевали приступы тошноты, и он напрягал всю свою волю, чтобы сдержаться. Ему казалось, что он видел кошмарный, невероятный сон. Но лица окружающих убеждали его, что все это было в действительности. Дали краткую радиограмму на «Непобедимый». Часть экипажа осталась на «Кондоре», чтобы навести хоть некоторый порядок. Однако Роган велел сначала детально сфотографировать все помещения корабля и составить точные описания, в каком виде они находились.

Возвращались они с Баллмином и Гаарбом, одним из биофизиков. Водителем вездехода был Ярг. Его широкое обычно улыбающееся лицо словно съежилось и потемнело. Многотонная машина двигалась рывками, это было совсем не похоже на обычную плавную езду уравновешенного Ярга: вездеход вихлял между дюнами, выбрасывая в стороны гигантские песчаные фонтаны. Впереди шел безлюдный энергобот, обеспечивая силовую защиту. Все молчали; каждый думал о своем. Роган почти боялся встречи с астрогатором – не знал, что, собственно, ему сказать. Одно из самых ужасных открытий – ужасных своей крайней бессмысленностью – Роган затаил. В туалетной восьмого яруса он нашел куски мыла с четкими отпечатками человеческих зубов. А ведь там не могло быть голода; склады были битком набиты почти нетронутыми запасами продовольствия, даже молоко в холодильниках превосходно сохранилось.