— Это неприемлемо. Ваш контакт с авиабазы нам врет. — Карел засунул руки в карманы. — Он водит вас за нос. Они хотят забрать Носителя себе.

— Мой контакт и его куратор из Пламени... люди неприятные, — признала Зерена. Сморщила нос, вспомнив Доминика и его ужасные сигары. — Но они верны делу.

— Откуда вы знаете? Серьезно. Как вы можете быть уверены? Вы с Сашей постоянно пытаетесь вонзить друг другу нож в спину, а потом еще этот провал в Каире — мы просто распадаемся на части. — Карел схватился руками за волосы, да так и остался стоять. — Это неприемлемо, Зерена. Такими темпами у чертова Льда окажется больше Носителей, чем у нас.

— Они не получили Носителя, — сказала Зерена. — В этом я уверена.

— Сейчас это неважно. У них гораздо больше. Мы отстаем.

— Но им не хватает смелости убивать Носителей, — улыбнулась Зерена. — Убить Носителя — значит потерять элементаль, снова отпустить его в мир. Он должен будет найти другого, новорожденного Носителя. Он сможет выбрать любого, и нам опять придется его искать. Но смотри, Карел, какую они оказывают нам услугу. Из-за трусости и нежелания убивать они собрали всех Носителей для нас вместе с элементалями.

— Собрали, — повторил Карел. — Вы в этом уверены.

— Вполне. — Зерена взглянула на пепел на кончике сигареты и снова его сбросила. — Я знаю, кто точно это знает.

Карел громко выдохнул.

— Я не надеюсь, что вы поделитесь со мной этой информацией.

— Разумеется. Видите, что бывает, когда я делюсь. — Она снова нажала тангенту. — Призрак исчезает. Дальнейшую информацию сообщайте по обычным каналам.

— Вас понял.

Щелчком она выключила радиостанцию, вновь взглянула на Карела. Этот помятый костюм, щетина, жирный блеск на лице. Такой беспорядок, и все из-за одной мелкой детали огромного механизма.

— Постарайтесь спрятать радиостанцию, и на этот раз будьте усерднее, — приказала ему Зерена. — Даже я не могу контролировать обыски СтБ.

Карел бросил на нее испепеляющий взгляд.

— Да что вы вообще сейчас можете контролировать?

Вмиг пальцы Зерены сомкнулись вокруг его горла. Рубиновые ногти впились в бледную, как у рыбы, плоть. Губы Карела раздвинулись, распухшие и мокрые, обнажили грязные зубы.

Где-то в комнате трещало голодное пламя.

— Держись от меня подальше. — Чешские слова превращались у Зерены в шипение. — Скоро у меня будет больше Носителей, и твой крошечный ум даже не будет знать, что с ними делать.

Мышцы Карела обмякли, но только на мгновение.

— Я прекрасно знаю, что с ними делать.

Зерена склонила голову набок, вскинула бровь.

— Тогда начни искать подходящие сосуды.

Она отпустила Карела, развернулась на каблуках, схватила куртку с крючка.

Карел потирал горло, наблюдая за ней, на его лице отражался то ли страх, то ли раздражение.

— Из пепла, — прошептал он.

— Из пепла, — отозвалась Зерена. — Очень скоро.

А потом она ушла.

4.

В Прагу пришло тепло не по сезону, заключило город в нежные объятия. Таня сбросила куртку, помедлила на Карловом мосту, наблюдая, как мимо проходят рабочие, как мягкий оранжевый закат разливается на западе, словно яичный желток. Кости ныли от усталости, но это была приятная усталость. Бремя хорошо выполненной работы. Бремя самой жизни.

В последние несколько дней она с радостью несла его.

Когда она пришла в посольство, там уже было пусто. Она пропустила целый рабочий день. Неважно. Таня устало улыбалась, шагая по цементным ступеням в подвал. Ей еще нужно написать отчет.

***

Фрэнк смотрел из узкого окна кабинета на двор посольства. Пар поднимался от кружки с кофе.

— Не могу сказать, что рад это слышать.

На столе лежала открытая папка, на страницах виднелся оттиск «совершенно секретно», черно-белая фотография крушения, на которой только профессионал мог бы опознать рухнувший грузовой борт.

— Самолет обнаружили в Германии, вдали от маршрута. — Фрэнк поставил кружку на подоконник и вытянул сигарету из пачки, которую достал из нагрудного кармана рубашки. Зажег, затянулся. — Никто не знает, почему Дом переметнулся. В Лэнгли утверждают, что он был образцовым агентом. Безупречные рекомендации. Никто не знает, как он смог зайти так далеко. Никто даже не знает почему. Соколов стал бы для нас прекрасным приобретением, отличной добычей, но войну мы бы с ним не выиграли. С точки зрения русских Дом — гораздо более ценный кадр. Итак: Соколов был ценнее, чем мы думали. Или Дом заигрался, его бы скоро разоблачили, и он хотел сорвать как можно более крупный куш. Или он не работал на русских и планировал стать одиночкой. Черт, слишком много вопросов, и мне не нравится ни один ответ из тех, что проталкивают из дома яйцеголовые. — Он сбросил пепел в пепельницу. — А тут еще Гейб.

Верхний свет окрашивал голые стены в зеленый. Где-то во внешнем мире, за пределами кабинета Фрэнка, печатная машинка стучала по бумаге.

Фрэнк покачал головой.

— Не могу в это поверить. Он ловкий агент. У него есть свои заскоки, конечно. Каир крепко по нему ударил, и я был с ним резок, чтобы привести его в форму. Но он честный, добросовестный сотрудник, и у него была тысяча шансов предать нас. Так что. Мне не нравится твоя сказка. Не так быстро, не после Дома. Я чувствую, что параллельно или даже поверх нашей игры разворачивается какая-то иная партия, — и я бы даже не возражал, если бы они не начали двигать фигуры, которые дороги мне и Соединенным Штатам Америки. Мне не нравится, когда меня втягивают в игры против моей воли. — Он отвернулся от окна. — Спасибо, что сообщил, Томс.

Джош молчал. Он истратил весь свой дар убеждения на рассказ. И теперь чувствовал себя одиноко.

— Я не знал, к кому еще пойти, сэр, — ответил Джош.

***

Уже засунув свежий лист бумаги в печатную машинку, Таня заметила тонкую полоску света под дверью кабинета Кометского. Ее пальцы замерли, паря над клавишами, сердце в панике сжалось. Он послал ее на верную смерть. Знал он о ее связи со Льдом или нет, он пытался убить ее. И все это время он сотрудничал с агентом американского Пламени.

Но она устала скрываться. От главы КГБ, от Пламени.

Таня сняла со стола хрустальное пресс-папье, встала. Стул издал слабый металлический скрежет, когда она отодвинула его в