Я парил в пустоте. Вокруг не было ничего, лишь белый свет, лившийся со всех сторон сразу, заполнял всё пространство. Взгляду не на чем было остановиться — а вот белизна, напротив, жадно вглядывалась в меня. В ней что-то двигалось — сначала я почувствовал это кожей и лишь потом услышал тоненькие голоса:

— Кто это?

— Кто он?

— Кто он?

— Он ведь не из наших...

— Он не наш...

— Не наш...

— Не наш...

— Почему он здесь?

— Неужели богиня примет его?

— Кто он?

— Кто он?

— Зачем он пришёл?

— Как он попал к нам?

— Не наш...

— Не наш...

— Не наш...

Ощущение было неприятным — я по-прежнему не мог видеть говоривших. Казалось, те порхают вокруг, совсем рядом. Тонкие мелодичные голоса вызывали ассоциации с феями или со звоном маленьких колокольчиков.

— Кто ты?

— Кто ты?

— Кто ты?..

— Я... Максим Коробейников, — сказал я и сам удивился, как нелепо это прозвучало. — То есть волшебник... То есть бывший волшебник... То есть маг диких людей, друг Димеоны, жрицы...

— Друг жрицы?

— Маг диких людей?

— Максим Коробейников?

— Друг нашей жрицы?

— Он знал нашу жрицу?

— Друг жрицы?

— Друг жрицы.

— Друг жрицы...

— Как ты попал сюда, о, маг диких людей? — спросил голос, выделявшийся среди прочих более глубоким, грудным тембром, и по тому, как почтительно смолкли все остальные, я понял, что на этот вопрос обязательно нужно ответить.

— Я умер, — просто сказал я.

— Он умер...

— Он умер.

— Он умер!.. — зазвенело вокруг.

— Этого недостаточно, — равнодушно сказал грудной голос. — Многие люди умирают внизу, но очень немногие попадают сюда.

— Я... — я собрался с мыслями. — Я молился Фериссии, а потом принял яд, который мне дала её жрица. Если ты... Если Она — это Ты, то... Вот...

На этот раз богиня молчала долго, так что мелодичные голоса, подхватившие мои слова, успели повторить каждую фразу по нескольку раз и умолкнуть:

— Яд?..

— Он принял яд!..

— Жрица Фериссии!..

— Она — это ты...

— Вот...

— Вот...

— Вот...

— Что ж, — наконец, сказал грудной голос. — Максим Коробейников, маг диких людей... Дай-ка мне рассмотреть тебя получше!

Окружавший меня белый свет — или, может, туман — стал рассеиваться. Я обнаружил, что парю в полуметре над обширной поляной, залитой солнцем. Здесь росли диковинные деревья и цветы, каких я прежде не видел. Существа, которых я про себя называл феями, оказались духами леса: эфемерные, лёгкие, имеющие неприкрытое сходство с растениями и животными, они сновали вокруг, восторженно лопоча.

Сама богиня оказалась совсем не такой, какой я её себе представлял: вместо грациозной и сильной лесной жительницы в бикини из листиков и ожерелье из звериных клыков моему взору предстала невысокая женщина в холщовой рубахе, с копной жёлтых волос, перехваченных лентой, с мягкими чертами лица и голубыми, по-матерински тёплыми глазами. Грубая ткань облегала её полные груди и округлый живот — я с удивлением понял, что она беремена. По воротнику сорочки бежала простая вышивка.

Хозяйка лесов глядела на меня с искренним интересом. Я вдруг понял, что гол. Меня охватило смущение, я дёрнулся, желая прикрыться, но таинственная сила, удерживавшая меня над землёй, не дала мне этого сделать. Богиня расхохоталась — смех её был весёлым.

— Вы такие забавные... Дикари, жители городов, — сказала она. — Вы так стыдитесь всего, что дала вам природа, даже собственных тел... Даже меня вы умудрились нарядить в эту тряпку!

Похоже, недоумение слишком отчётливо отразилось на моём лице, поскольку женщина вновь рассмеялась:

— Да, в деревнях меня почитают и как богиню плодородия тоже... Что ж, ладно.

Она сделала жест, и куст за её спиной поспешно изменил форму, превратившись в удобное плетёное кресло. Богиня опустилась прямо на трепещущие листочки и склонила голову на бок.

— Любопытно, — сказала она. — Значит, вот так выглядит тот дикарь, что осмелился просить моей помощи? Я ведь говорила, что придут времена, когда люди города, наконец, поймут, что их сила не может изменить естественный порядок вещей и что с законом природы рано или поздно придётся считаться.

Последние слова явно были адресованы не мне. Скосив глаза, я увидел, что из-за одного из деревьев выглядывает рослый фавн. На его челе застыло пристыженное выражение. Вновь переведя взгляд на Фериссию, я увидел, что вокруг той уже кружат лесные феечки и что-то возбуждённо нашёптывают ей в уши.