Каким-то образом мне удается вернуться в замок. В голове словно сгущается туман. Возможно, я просто потрясена случившимся. Или же мне не дает ясно мыслить сильная магия, до основания пропитавшая взятый в руинах клинок.

Не успеваю я опомниться, как оказываюсь в главном зале. Когда я спускаюсь по лестнице с древним кинжалом в руках, все вампиры поворачиваются в мою сторону.

– Флориана? – бормочет Уинни.

Они все так же сидят за столом, как будто ничего не случилось, хотя за то время, пока меня не было, весь мир успел полностью перемениться.

– Хочу, чтобы вы кое-что сделали, – начинаю я, останавливаясь в коридоре, который ведет к кузнице. – Но вам придется пойти вчетвером.

– Вчетвером? – удивленно переспрашивает Кэллос, не привыкший, чтобы его куда-то отправляли.

– Да, вам всем нужно это увидеть, – загадочно отвечаю я.

Пусть разберутся во всем самостоятельно. Пусть я уже извлекла кинжал из тела Солоса, но у них получится уловить суть случившегося. К тому же в мумифицированной груди, там, где раньше торчал клинок, все еще осталась дыра. Вампирам самим необходимо докопаться до правды, увидеть все своими глазами, потому что, даже если я расскажу все в деталях, мне никто никогда не поверит. Солос знал об этом. Так же, как Джонтан и даже сама Лоретта.

Застывших во времени мужчин и женщин разделяют с королем Солосом всего полтора поколения. Они – прямые потомки тех вампиров, которые даже представить себе не могли, что их король свяжет свою жизнь с человеческой женщиной. Рувану и так нелегко будет убедить их принять мою роль во всем случившемся.

– Увидеть что? – уточняет Вентос.

– Правду. Отправляйтесь к руинам, где мы схватили Терсиуса. Там вы найдете вход в подвал. Я оставила его открытым. Спуститесь вниз и узрите истину.

– Не нравятся мне все эти уловки, – бормочет Лавенция.

– Пожалуйста, ради меня. – Хочу, чтобы они ушли. Для того, что я намерена сделать, не нужны зрители.

Вампиры нерешительно молчат. Наверное, прежде я никогда ни о чем не просила их с такой искренностью и прямотой.

– Хуже не будет, – говорит Уинни.

Остальные неохотно соглашаются и, поднявшись на ноги, уходят.

Вздохнув с облегчением, я спускаюсь в кузницу.

Горн еще не остыл, и я довольно быстро разогреваю его до нужной температуры. Все это время я не свожу глаз с кинжала, который вытащила из груди Солоса. Как бы мне хотелось раскрыть его секреты.

Возможно, если говорить о лориях крови, у меня все же два дара. Первый, врожденный, присущий лишь мне, заключается в умении видеть записанное в крови прошлое. Другой, вероятно, передавался в моей семье на протяжении веков. Дар понимать связь между кровью и металлом.

Кинжал Солоса выполнен с немалым мастерством. Жаль, что с ним связано столько зла и душевной боли.

Без раздумий я бросаю его в тигель, который уже нагревается в горне.

– Я переделаю тебя на свой лад. – Взяв собственный кинжал из кровавого серебра, провожу им по руке чуть выше локтя. Капли крови падают на расплавленный металл, прежде бывший кинжалом Солоса. – Я принимаю на себя ответственность за это проклятие. Пусть подчиняется моей крови и моей воле. Отныне это мое бремя. А ты, Солос, покойся с миром.

Я выливаю расплавленный металл в форму. Потом подхватываю щипцами раскаленный докрасна брусок, кладу на наковальню и приступаю к работе.

Я вовсе не стремлюсь сейчас выковать свой лучший кинжал. В этом нет необходимости. Главное, чтобы он оказался достаточно острым и прочным, чтобы исполнить еще одно, последнее действие.

Закалив и охладив металл, я беру в руки самый обыкновенный на вид кинжал. Оружие, которое Солос использовал для создания проклятия, я просто переделала под себя. Придала ему свою форму, напитала металл собственной кровью. И, надеюсь… обрела над ним контроль.

Держа кинжал перед собой, я рассматриваю его в свете восходящего солнца. Такой простой, но элегантный. Подумать только, как много зависит от этого ничтожного кусочка металла.

Я направляю кинжал на себя.

– Проклятие, сотворенное кровью, наложенное на жителей Охотничьей деревни и возглавлявшего их мужчину… проклятие того, кто жаждал мести и воздаяния, – произношу я, глядя на кинжал, хотя на самом деле обращаюсь к Солосу. – Как потомок людей, я принимаю наказание Терсиуса. Принимаю твое проклятие. Я заплачу кровью за несправедливо пролитую кровь. Пусть все закончится на мне.

И, глубоко вздохнув, я вонзаю кинжал себе в грудь.

Сорок семь

Когда кинжал входит мне между ребер, из тела вырывается волна магии.

Я падаю на колени. Вокруг меня дождем осыпаются стекла, вылетающие из окон. Издалека доносится какой-то рокот – будто город, широко зевая, пробуждается ото сна. Над Темпостом восходит солнце нового дня, и в его лучах осколки из окон кузницы блестят, словно льдинки, которые наконец-то обрели свободу после долгого оцепенения.

Я сотрясаюсь всем телом. Магия изливается из меня волнами и растекается по городу.

Откуда-то из глубин доносятся стоны, треск, хруст, грохот, словно от долгой ночи освобождается сама земля. Я сгибаюсь пополам, опираясь рукой на пол; другой по-прежнему сжимаю торчащий из груди кинжал. Тяжело дыша, начинаю кашлять. На пол падает кровь.

Старые боги, мне вовсе не хотелось такого конца. Горько усмехнувшись, я впиваюсь ногтями в камень, будто цепляюсь за жизнь. Впрочем, как бы то ни было, отчасти, наверное, я даже рада, что все обернулось именно так.

Ради всех вампиров, людей и самой себя я вернула утраченное. И если уж мне суждено умереть, пол кузницы для этого неплохо подходит. Я провела в ее стенах всю жизнь, здесь же обрету вечный покой.

Оттолкнувшись от пола, я откидываюсь назад и смотрю в потолок. Бывают смерти и похуже, менее благородные. Моя вполне себе приличная. Но хотелось бы еще раз…

Мое внимание привлекает какое-то движение в дверном проеме.

Я несколько раз моргаю, силясь сфокусировать взгляд. Вряд ли он всего лишь иллюзия, игра угасающего разума. Но даже если так… я благодарна и за подобную малость.

Потрясенный Руван, приоткрыв рот и подняв брови, неподвижно застывает на пороге. Миг спустя с легким дуновением ветра он уже оказывается рядом и обнимает меня за плечи. Другой рукой тянется к кинжалу, явно слишком напуганный, чтобы вырвать его из моей хватки.

Он выглядит так же идеально, как и во время сна. Само совершенство. Большего нельзя и желать.

– Что… во имя бездны, что ты натворила? – Он поднимает на меня застывший взгляд, в котором смешались растерянность, ужас и сотни других эмоций.

– У меня получилось, – шепчу