— Даже не высовывайся с этим, — прервал он Аркадия Николаевича. — Тебе абсолютно незачем ехать. Все решат, что тебе просто охота побывать в Москве.

Шевченко убедился, что вызов в Москву — ловушка.

В четверг ночью он спустился на один пролет в доме, где он жил, и вошел в конспиративную квартиру американской разведки, которую сняли специально для встреч с ним. Его уговорили оставить жене письмо, чтобы она ничего не заподозрила раньше времени.

Шевченко поднялся к себе и написал ей записку, которую она увидит только утром. Он положил в портфель снимок дочери, фотографию своей жены вместе с женой Громыко и большое групповое фото с Брежневым.

Шевченко спустился по пожарной лестнице, перешел через улицу и сел в ожидавшую его машину. Его спрятали в доме, принадлежавшем ЦРУ. По иронии судьбы одного из сотрудников ЦРУ, опекавших Шевченко, звали Олдрич Эймс. Через несколько лет он стал агентом советской разведки…

В книге «Разрыв с Москвой» Шевченко сам описал, как за несколько лет до побега он обратился к старому знакомому-американцу:

— У меня к вам необычная просьба. Я решил порвать со своим правительством и хочу знать заранее, какова будет реакция американцев, если я попрошу политического убежища.

— Вы шутите, Аркадий! — ошеломленно сказал тот.

— Я совершенно серьезен, — настаивал Шевченко. — Такими вещами не шутят.

Подумав, американец сказал:

— Мы давно знаем друг друга, и я, конечно, постараюсь помочь вам. На следующей неделе я еду в Вашингтон. Я все разузнаю. Но нас больше не должны видеть вместе.

Через несколько дней в библиотеке ООН он передал Шевченко листок бумаги, на котором было написано:

«Из Вашингтона приезжает человек специально для того, чтобы встретиться с вами. У меня сложилось впечатление, что вам предоставят политическое убежище, и я надеюсь, что разговор с этим человеком успокоит вас».

Сотрудник ЦРУ провел с Шевченко классическую вербовочную беседу:

— Если вы готовы бежать, мы готовы помочь вам. Мы примем вас, если вы именно этого хотите.

Он, правда, сразу предупредил, что в Соединенных Штатах у Шевченко не будет особых привилегий, к которым он привык: машины с шофером, государственной квартиры, той роскоши, которая полагалась советскому чиновнику высшего класса.

— Вы понимаете, что, если вы будете жить открыто, ваша жизнь всегда будет под угрозой? — сказал сотрудник ЦРУ.

«Я достаточно был осведомлен о длинной руке и долгой памяти КГБ, — писал Шевченко. — Почему он заговорил об этом: неужели он хочет отговорить меня?»

Но американец преследовал иную цель. Ему надо было убедить Шевченко не спешить с побегом:

— Подумайте, сколько вы могли бы сделать, если бы остались на своем месте. Вы могли бы снабдить нас массой информации.

— То есть вы хотите, чтобы я стал шпионом? — переспросил Шевченко.

— Мы бы не назвали это шпионажем, — осторожно ответил вербовщик. — Давайте скажем так: время от времени вы будете на таких встречах снабжать нас информацией.

Шевченко согласился, понимая, что в таком случае станет куда более ценным приобретением для американцев. Но он недооценил психологического пресса, который способен раздавить и более крепкого человека.

Он регулярно заходил в святая святых — шифровальный отдел на седьмом этаже советского представительства, который охраняли вооруженные чекисты. В специально отведенной комнате Шевченко читал поступающие из Москвы секретные телеграммы, потом пересказывал их американцам. Кроме того он пересказывал новости, которые привозили приезжавшие в Нью-Йорк высокопоставленные московские гости.

Шевченко назвал американцам сотрудников резидентур КГБ и военной разведки — всех, кого знал. А он знал, наверное, всех, кто работал в Нью-Йорке, да и в Вашингтоне, и в Сан-Франциско (где было советское генконсульство) тоже…

После побега Шевченко министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко раздраженно сказал председателю КГБ Андропову, что помощников у него было много и он просто не помнит такого человека — Шевченко.

Контрразведчики, которые обыскали московскую квартиру Шевченко, принесли Андропову фотографии, на которых министр иностранных дел был запечатлен вместе со своим беглым помощником в домашнем интерьере.

Но это не значит, что Шевченко был близок к министру. Он был близок к сыну министра — Анатолию Громыко. Шевченко познакомился с младшим Громыко, когда учился в МГИМО. Они вместе написали статью. После чего Шевченко взяли на работу в Министерство иностранных дел.

Друзей у Андрея Андреевича Громыко не было. Ему хватало общения с семьей. Хотя даже в разговорах с сыном он был крайне осторожен, в нем всегда присутствовал внутренний цензор. Андрей Андреевич был очень предан своей жене, с которой прожил всю жизнь. Говорили, что она сильно влияет на кадровую политику министерства, потому что Андрей Андреевич к ней очень прислушивается.

Переводчик Виктор Суходрев оказался свидетелем, как однажды министру позвонила раздраженная жена и стала жаловаться, что дочери ее дальних родственников поступали на курсы, где готовили стенографисток-машинисток для МИДа, но их не приняли, потому что они схватили по двойке.

Громыко вызвал своего старшего помощника, который был в курсе дела, и спросил:

— В чем дело? Почему девочки получили двойки за диктант? Это безобразие! Просто возмутительно!

Помощник стал объяснять:

— Андрей Андреевич, они наделали массу ошибок, поэтому поставили им двойки…

Громыко разозлился:

— Я сейчас вам такой диктант задам! И вы у меня тоже двойку получите! Немедленно займитесь этим!

Суходрев рассказывает, что Лидия Дмитриевна, приезжая в Соединенные Штаты вместе с министром, ездила за покупками для всей семьи, искала товар подешевле. Громыко всегда привозил подарки первым лицам в политбюро — шляпы, рубашки и галстуки. Сам, конечно, не покупал, поручал переводчику. Лидия Дмитриевна неизменно отчитывала Суходрева за то, что он выбрал слишком дорогой товар.

Особая сложность состояла в покупке шляп. Те фасоны, которые носили в политбюро, давно вышли из моды, и в Нью-Йорке их просто не было. Но каждый год Громыко отправлял Суходрева на поиски шляп серого цвета.

Он брал образцы, привозил. Громыко придирчиво изучал. Иногда приходилось по нескольку раз ездить в магазин, потом все-таки нужные находились, и в магазине на каждой шляпе ставились инициалы будущих владельцев — Брежнева, Громыко, Андропова, Подгорного, Черненко…

Товарищам по политбюро министр всегда был готов посодействовать. Киевский лидер Петр Ефимович Шелест дал указание постоянному представителю Украины при ООН организовать его жене Ирине Шелест личное приглашение в Соединенные Штаты. Но на всякий случай Шелест прозвонил Громыко: как на это посмотрит министр иностранных дел?