— Очень тонко, мой мальчик! — одобрил Геланор, смеясь и пристально глядя на говорившего. — Ты, похоже, многое понимаешь.

— Мы представляем себе, кто чего стоит у греков, — заговорил Гектор. — Агамемнон — яростный воин, но ему не хватает силы, которая поднимает боевой дух тем, кто идет за ним. Диомед — хороший воин, но не может вести за собой. Большой Аякс из Саламина хорош в рукопашном бою, но лишен способности думать. Более того, огромная масса делает его неповоротливым. Малый Аякс из Локриды — он и есть малый: малодушный и жестокий, любит мучить свою жертву. Его главное воинское достоинство — быстрые ноги, поэтому он может долго преследовать врага. Идоменей — хороший воин, прославился мастерским владением копьем, но из-за возраста он не может быстро бегать. Он способен сражаться, стоя на одном месте. А Менелая вообще нельзя считать перворазрядным воином. У него слишком мягкое сердце. — И, посмотрев на меня, Гектор добавил: — Прости, Елена.

— Почему ты извиняешься? Я никогда не утверждала, что он хороший воин.

И никто этого не утверждал, закончила я мысленно.

— Ты дрожишь. — Парис взял меня за руку. — Не бойся, прошу тебя. С нами ничего не случится.

— Я не боюсь, — ответила я.

Но я боялась. Очень боялась.

Огромные Дарданские ворота, уже закрытые на ночь, со скрипом отворились и впустили нас под защиту крепостных стен. День, похоже, прошел тихо. Ничто не свидетельствовало о каких-либо вражеских действиях или перемещениях. Шатры осаждавших стояли на своих местах, полукругом, но их расположение не представляло угрозы для Трои. Гекуба вышла встретить Приама, и впервые за долгое время я увидела подобие улыбки на ее лице. А вдруг и правда с нами ничего не случится? Все обойдется. Когда закончится лето, греки, дабы потешить самолюбие, провозгласят, что одержали победу, свернут шатры, расправят паруса и уплывут прочь. Парису не понадобятся новые доспехи, а запасы провизии, собранные в Трое, пойдут на великий пир. Мы опустошим амфоры с вином и наполним воздух веселыми песнями в честь нашей свободы, доставшейся нам бескровно. Только молодые воины, столь охочие до боевых подвигов, будут разочарованно вздыхать.

Прошло много дней, похожих один на другой: Приам совещался со своими старыми воинами, которые грелись на солнышке в портике и щебетали, как птахи, больше вспоминая былые битвы, чем планируя будущие. Среди них у Приама как будто разглаживались морщины, и седые волосы казались темнее. Он трепал по холке своих собак, которые всюду сопутствовали ему и повиливали хвостами, надеясь получить объедки.

Пока люди могли свободно ходить к источникам и на гору Ида, и Троил поил своих коней из колодца возле храма Аполлона Фимбрейского. Область к северу от города была, конечно, отрезана, и нижние притоки Скамандра стали недоступны. Это лишило троянцев прибыли, которую они получали, снабжая питьевой водой проходящие корабли. Но с этим пришлось смириться. Гектор решил отправить отряд на восток, в Дарданию и Абидос, чтобы проверить, не добрались ли туда греки. Он отобрал несколько мужчин, и они пустились в путь через леса, по тропкам, известным только охотникам. Лазутчицы-проститутки тем временем в избытке снабжали нас сведениями о жизни греков в лагере — сведениями, может, и не стратегическими, но очень забавными.

Выяснилось, что Агамемнон выстроил себе деревянный дом и битком набил его наложницами. Почти все время он проводит с ними, лишь иногда, с дрожащими коленями и отупевшим лицом, выходит на свет, чтобы сделать смотр войску. Невоздержанный на язык Терсит снискал славу тем, что сквернословит и поносит Агамемнона за его спиной. Все смеются, слушая его. Мне было невыносимо знать, до какого безобразия опустился Агамемнон, пока Клитемнестра ждет его в Микенах, оплакивая дочь. Мерзкая тварь, лишенная человеческого облика!

Менелай бродит по лагерю, стеная и разговаривая сам с собой. Никто не видел улыбки на его лице. Одиссей, напротив, жизнерадостен, осыпает красавиц любезностями и охотно приглашает в постель. Только когда приходит время платить, он всегда оказывается не при деньгах. Идоменей завел прекрасный стол, с обилием вин и разных затей, столь изысканный, словно он живет у себя во дворце на Крите. В любовных утехах он сдержан по причине возраста, зато платит щедро. Об обоих Аяксах — и Большом, и Малом — отзывы поступили отрицательные. Один слишком велик, другой слишком мал, но скупердяи оба одинаковые. Агентура в полном составе пришла к единогласному мнению, что в искусстве любви у греков всех превосходит Диомед.

Геланор с утра до вечера был занят тем, что изучал, как «наши союзники из числа растений и животных», как он их называл, могут помочь нам в нашей борьбе. Он прекрасно разбирался в ядовитых растениях Греции. Теперь он собирал сведения о местных растениях, которые можно использовать, чтобы обрабатывать стрелы или получать ядовитый дым. Существуют виды растений столь ядовитые, что даже мед, полученный из их цветов, и дым, образовавшийся при сжигании веток, обладает смертельной силой. Конечно, при использовании дыма основная трудность связана с тем, что при перемене ветра он с таким же успехом может поразить и нас. Использование ядов вообще требует величайшей осторожности. Следует изготовить колпачки для стрел, чтобы защитить самого лучника от ядовитых наконечников, или особый горшочек для хранения яда, чтобы окунать в него стрелу в последний момент перед выстрелом. Обдумывал Геланор и возможность использования животных: например, снаряды, начиненные скорпионами и осами, которые сбрасывают на противника, или своры бешеных собак, которых натравляют на него. Конечно, подобное оружие предназначено для самого крайнего случая, поскольку оно почти неуправляемо.

Единственное исключение в этом смысле представляла смесь земли и камней, которая при нагревании на солнце воспламенялась. Отличное средство, чтобы метать в шатры и повозки, но и у него есть свой недостаток: для этого нужно находиться довольно близко к поражаемой цели.

— Подумать только, что обычный лук считается оружием, сопряженным с мошенничеством, — сказала я Геланору. — Да лук выглядит оружием героя по сравнению с ядовитым дымом, падающими с неба скорпионами, зараженным чумой платьем!

— Умоляю тебя! Давай будем называть чуму «стрелами Аполлона». Мне кажется, это более звучно.

— Как тебе угодно. Выходит, в храмах Аполлона хранятся болезни войны, а в храмах Афины — оружие войны?

— Да. У каждого бога — свой арсенал. Арес находится посередине между ними: он воюет не так разумно, как Афина, он сеет панику и ужас, как чума.

— О Геланор, как я хочу, чтобы нам никогда не пришлось воспользоваться этим арсеналом!

— Я тоже. Но гораздо спокойнее, когда он имеется в распоряжении.

Чудесным солнечным днем наш разведывательный отряд отправился в экспедицию на восток. В мирное время нет ничего лучше, чем в такой день скакать по полям. Но наши мужчины вышли через восточные ворота, помахали нам — мы стояли на стене — и, осторожно перейдя поле, скрылись в лесу.

— Я волнуюсь за Энея и Креусу — как там они в Дардании, — сказала Гекуба, глядя вниз со стены. — Каждый день думаю: лучше бы они остались в Трое.