Все перецеловались. Легенда продолжалась: бесшумные, как барсы, егеря из кольца осады устремились в сторону Шах-Булахского замка. Котляревский решил взять эту крепость, чтобы засесть в ней, иначе в голом поле их перебьют. Они уже подходили к замку, когда Аббас-мирза поднял свою армию по тревоге – в погоню.

– Пушки вперед! – призвал Котляревский к штурму.

Шарахнули ядрами по воротам замка, и они сорвались с петель. Выбили оттуда гарнизон и сами там сели. Закрылись. Двух лошадей егеря съели в осаде, потом рвали на дворе сухую траву…

Аббас-мирза прислал к Котляревскому парламентера:

– О львы, кормящиеся травой! Наш принц Аббас предлагает вам всем высокое положение и богатство на службе персидской. Сдайтесь, и обещание это да будет свято именем светлейшего шаха.

– Четыре дня, – отвечал Котляревский, – и дадим ответ…

Стихли выстрелы. А невдалеке, средь неприступных гор, стояла еще одна крепость – Мухрат. Вот если бы проскочить туда! Срок перемирия подходил к концу, Котляревский поднялся на башню.

– Мы согласны сдаться! – прокричал он. – Но завтра утром.

Всю ночь в лагере Аббас-мирзы шло ликование. Котлярев­ский слово сдержал: утром персы вошли в крепость, но она была уже пуста – русские тихо ушли. Аббас-мирза настиг их в пяти верстах от Мухрата. На горных тропах началась жестокая битва. Персы скопом лезли на пушки, егеря пушек им не отдавали. Батальон шел к замку “на пробой”! И вдруг – ров, дальше не пройти. Тогда егеря стали ложиться в ров, заполняя его своими телами. “Идите!” – кричали они. И по живым телам прошел батальон и протащил даже пушки. Двое встали изо рва (остальных задавили). Затворясь в Мухрате, еще восемь суток держались они в осаде, пока из Тифлиса не подошла подмога. Знамена кавказских полков, овеянные славой, склонились до земли перед таким героизмом…

А потом Котляревский отличился при Мигри. Опять у него под командой батальон, а против него – целая армия. “Пройдем!” – решил Котляревский и штурмом взял неприступную крепость со стороны самой неприступной. Аббас-мирза в гневе велел изменить русло реки, чтобы отвести воду от русского гарнизона. “Надо разбить Аббаску!” И Котляревский дерзко вывел своих воинов из крепости в чистое поле. Батальон дал сражение армии. Не превосходством, а лишь искусством воинским совершенно разбил ее. Враги в ужасе толпами кидались в Араке, так запрудив его телами, что река вышла из берегов… Опять легенда!

– В чем секрет ваших побед? – спрашивали Котлярев­ского.

– Обдумываю холодно, а действую горячо…

1812 год застал его в ранге генерал-майорском, и уже тогда его все знали как “генерала-метеора”!

Вдали от грома Бородина оказалась под угрозой полного разгрома вся наша кавказская армия. Принц Аббас-мирза грозил России из-за Аракса несметными полчищами. Наполеон советовал ему требовать от русских обратно всю Грузию, а войскам русским отойти прочь – аж за Терек! Командирами персидских полков были англичане… В эти дни Котляревского вызвал к себе главнокомандующий на Кавказе – старик генерал Ртищев:

– Москву-то, батенька, мы отдали французам. Дела худы. Придется и Грузию оставлять Аббаске. Знаю, что ребята твои залихватские: режь любого – кровь даже не капнет! Но сейчас вы хвосты подожмите. Иначе отколотят вас за милую душу…

Имеет ли воин право нарушать приказ главного командования?

Очевидно, да! Котляревский самовольно, нарушив приказ, открыл войну, переступив за Араке, и вторгся в пределы персид­ские. Смерть или победа! Первую битву он начал при Асландузе – на пенистых бродах через Араке. Была поздняя осень, быстро холодало, а силы Аббас-мирзы в десять раз превышали силы Котляревского: на одного русского воина – по десятку врагов…

Персидские историки пишут:

“Сам принц Аббас-мирза бросился к батарее, чтобы возбудить в воинах мужество. Подобрав за пояс полы своего халата, он собственноручно сделал выстрел из пушки и этим помрачил весь свет Божий. Но иранские воины почли за лучшее отступить для отдохновения на другую позицию, а ночью свирепо-грозный Котляревский обрушил на них вторичное нападение”.

Перед второй атакой Котляревский обратился к солдатам:

– Воину умирать не начальник, а само отечество повелевает. Врагов очень много, а… когда их было у нас мало? Помните: за нами – Тифлис, за нами – Москва, за нами – Россия!

Персидские историки пишут:

“В эту мрачную ночь, когда принц Аббас-мирза хотел сделать сердца своих воинов пылкими к отражению Котляревского, лошадь принца споткнулась, отчего его высочество принц Аббас-мирза изволил с очень большим достоинством перенести свое высокое благородство из седла в глубокую яму…”

Армия персов рассеялась в бегстве, сразу перестав существовать. Победа Котляревского была полной! Но с берегов Аракса он обратил свои взоры на побережье Каспия: крепость Ленкорань – вот главная опора персидского могущества в Азербайджане. Ленкорань – ключ от всех шахских владений. Зима была морозная, а перед Котляревским лежало бездорожье безводных степей Муганских; “генерал-метеор” резко запахнул на себе плащ.

– Пошли! – сказал, и за ним качнулись штыки ветеранов…

26 декабря они увидели Ленкорань: в каменной кладке высилась грозная цитадель, поверху которой торчали зубцы стен, с высоты взирали на пришельцев жерла орудий. Сначала Котляревский послал парламентера, предлагая гарнизону сдаться без крови.

Садык-хан, комендант цитадели, отвечал в гордости:

– Несчастие принца Аббаса не послужит для нас примером. Великий аллах лучше всех знает, кому принадлежит Ленкорань…

Ну что ж, придется отнимать Ленкорань у самого аллаха! Котляревский провел ночь у костра. Он размышлял. И отдал приказ к штурму – наикратчайший: “Отступления не будет”. На рассвете войска его спустились в ров, полезли на стены. Персы сбросили их вниз, все офицеры были убиты сразу. Враги кидали на русских горящие свертки бурок, пропитанные нефтью. Котляревский обнажил золотую шпагу, на которой славянской вязью были начертаны слова:

За храбрость.

– А теперь идти мне! – сказал он. – Пусть я погибну, но потомство возвеселится рвением к славе своих предшественников.

Риторика и гомилетика – он их не забыл и выражался витие­вато. Солдаты увидели Котляревского впереди штурмующих…

Персидские историки пишут:

“Бой в Ленкорани был так горяч, что мышцы рук от взмахов и опускания меча, а пальцы от беспрерывного взвода курков в продолжение шести часов сряду были лишены всякой возможности насладить себя собиранием сладких зерен отдохновения…”

Из гарнизона Ленкорани в живых остался лишь один перс.

– Иди домой, – сказали ему победители. – Иди и расскажи всем, как мы, русские, города берем. Иди, иди! Мы тебя не тронем…

Нещадно коптя, догорали нефтяные факелы бурок. Роясь в завалах мертвецов, раны которых дымились на морозном воздухе, солдаты нашли и тело Котляревского. Нога его была раздроблена, в голове засели две пули, лицо перекосилось от удара саблей, правый глаз вытек, а из уха торчали разбитые черепные кости.