— Что?.. — спросил экзарх, озираясь.

Кир-Кор понял, что ничего похожего на пульсирующую дымку Агафон не видит, и вынужден был объяснить ему причину блуждания взгляда своих любознательных глаз.

— Новый омен, — уверенно проговорил фундатор, с вниманием обозрев пространство подкупольного сегмента. Ничего не видел по-прежнему.

— Не расстраивайся, — сказал Кир-Кор. — Может, у меня в глазах просто рябит слегка от многоцветия витражей, вот и все… Ладно, Агафон, я пошел. До завтра. Мирного тебе вечера, спокойной ночи. Передай от меня привет Людмиле Ивановне.

— Спасибо, передам. Ждем тебя к себе в гости.

— Это уж я непременно… Салют!

Покидая ретрит, Кир-Кор услышал, как Ледогоров поклацал языком. Светопластические витражи угасли, Кир-Кор оглянулся. И потом всю дорогу до подводного ангара у него перед глазами стояла фигура фундатора, упорно озирающего подкупольное пространство в поиске замеченного грагалом очередного знамения. «Скорее всего, эти туманные пятна „нового омена“ — просто результат увлажняющего действия вентиляционных сквозняков, — думал Кир-Кор. — Я невольно ввел в заблуждение Агафона». И еще ему почему-то подумалось, что купол ретрита с эпиптейей в зените поразительно напоминает перевернутую чашу с эпиптейей на дне…

Глубокие воды Авачинской бухты миниатюрная субмарина преодолела без происшествий. После всплытия внутри ангара она, как пойманная рыба, сильно вздрогнула в стальных объятиях захвата, плавно приподнялась и в последний раз вздрогнула при остановке подъемника. Пригнувшись, чтобы не задеть головой массивные красные крышки потолочных люков, Кир-Кор переместился ближе к боковому выходу. Чуткие сервомеханизмы отвели гермодверь в сторону — пассажир ступил на перрон, оглядел помещение. Ни размерами, ни оборудованием подводный ангар на петропавловском берегу не отличался от уже знакомых экзархатовских подводных ангаров; только цветом. Цвет керамлитовых стен — приглушенный перламутрово-коричневый.

Металлическая дверь с низкой притолокой открылась сама. За ной обнаружился еще более низкий проход в кабинку пятиместного сфалервагена. Едва Кир-Кор занял одно из красных сидений, прозрачная цилиндрическая капсула сфалервагена тронулась и, набирая скорость, помчалась по наклонной вверх. Пневмотрубный путь транспортной капсулы был довольно извилист.

Остановка. Очевидно — конечная. Услужливая автоматика открыла перед пассажиром выход в лифтовый тамбур. Кир-Кор поднялся в лифте двумя ярусами выше. И оказался в знакомом, довольно-таки многолюдном сейчас вестибюле гостиницы «Мишенная» среди зеркал, черного дерева, изящно изогнутого стекла, интерьерной зелени и эфемерных образов декоративной светопластики.

Бросилось в глаза: большинство присутствующих в гостиничном вестибюле — мужчины, юноши, женщины, девушки — были высокого роста. Гораздо более высокого, чем средний рост среднестатистического европеоида. И впервые, пожалуй, на этой планете Кир-Кор, находясь в присутственном месте, не чувствовал себя под конвоем перекрестных взглядов из-за своего слишком длинного по земным понятиям костяка. Это очень его удивило. Он не встречал присутственных мест, где добрая треть непреднамеренного собрания состояла бы из особ ростом выше его самого. Здесь, на Земле, такого еще не случалось…

Все объяснил блуждающий под потолком светопластический транспарант с приветствием на геялогосе. Разноцветные литеры, пронзительно вспыхивая, складывались в слова: «Добро пожаловать! Участникам всемирного конгресса Гулливеров наш горячий лилипутский привет!»

Кир-Кор стал пробираться к северной стене — в район периметра, где расположены гостиничные офис-терминалы. Со всех сторон слышался разноязыкий говор, смех, возбужденные возгласы. Группка из трех молодых великанов хрипела губными гармошками, на них не обращали внимания. Лишь немолодая уже чернокожая великанша в оранжевой безрукавке и красных шальварах пыталась привлечь внимание губных оркестрантов дирижерскими движениями большого тюбика губной помады. Из отрывков разговоров и отдельных возгласов можно было заключить, что в вестибюле сосредоточились в основном недавние пассажиры вечернего иглолета и те, кто их встречал. Не успел Кир-Кор миновать музыкальное трио — к нему подскочил и обратился на геялогосе стройный юноша в белой круглой шапочке с кисточкой:

— Простите, ювен, вы случайно не из группы альпийских альборадейров?

Выяснять, кто такие альборадейры, Кир-Кору не захотелось.

— Нет, — ответил он, — скорее — из группы автохтонных подводников.

— Извините.

Взмахнув кисточкой, юноша ловко обогнул негритянку в красных шальварах с одной стороны, а его бесшапочный собеседник — с другой, и оба, как бильярдные шары после соударения, продолжили путь каждый в своем направлении. Ориентиром для Кир-Кора служило большое — во всю ширину нордовой стены — панно: ландшафтный вид на Авачинский и Корякский вулканы с заснеженными и слегка курящимися вершинами. И когда он вместо вулканов вдруг увидел перед собой фигуры двух Гулливеров ростом на полголовы выше его самого, инстинктивно сделал движение вправо для обходного маневра. Но был остановлен.

Ближайший из Гулливеров — длинноволосый, с пасмурно-темным длинным лицом и длинными, как у гориллы, руками — хлопнул его по плечу и ошарашил странным вопросом:

— Торопишься, зелень?

Чтоб уточнить ситуацию, Кир-Кор бесстрастно осведомился:

— Чего изволите, сударь?

Пасмурнолицый переглянулся с товарищем:

— Зигфрид, нас, кажется, не узнают.

— Впервые вижу вас, парни, — подтвердил Кир-Кор, оглядев того и другого.

В отличие от пасмурнолицего Зигфрид был трогательно румян, сероглаз, и его упитанная, поросшая редким рыжеватыми волосами физиономия вид имела достаточно добродушный. Румянолицый Зигфрид спросил с сомнением:

— Ты не ошибся, Бургаз?..

— Нет. — Бургаз мотнул головой, как лошадь. — Он — раттенфангер из свиты вице-президента.

— Ничего подобного, — сказал Кир-Кор. — Я тивун огнишный из стрелецкого департамента генерал-губернатора.

— Вас заген зи? — машинально произнес румянолицый на немецком. — Не понимаю, что вы говорите.

— Я всего лишь скромный фельдцехмейстер из ландвера своего маркграфа, — ввел поправку Кир-Кор.

— Яволь. — Зигфрид кивнул. — Это я понял.

— Однако, — продолжил Кир-Кор, — я обязан отметить: мы с генерал-губернатором в оппозиции друг к другу по отношению к вице-президенту.

— В оппозиции?.. — Бургаз, похоже, опешил. — В какой оппозиции?

— В имманентной, глоссолалической, конфабулярной, — стал перечислять Кир-Кор. Взглянув на померкшего Зигфрида, подвел черту: — Унд зо вайтер.[30]Но это уже не имеет никакого значения, господа.