- Она просто подождала, пока сардельки хорошенько размякнут, размотала целлофан видишь, он здесь идет сплошной кишкой, выдавила лишний фарш и нашпиговала драгоценностями. А потом замотала по новой, презрительно комментировал спец по тайникам. Просто, как звуки "му".

- Однако ж сработало.

Кипяток выплеснули в мойку через дуршлаг, облили драгоценности холодной водой из-под крана, и они засверкали как новенькие.

- М-да! А сюда можно царскую корону засунуть! извлекая из пакета увесистую замороженную индейку и держа ее за ногу, мрачно сказал спец.

Еще через час, когда усердно обливаемая кипятком индейка оттаяла, выяснилось, что царской короны в ней нет. Зато в потрошеную птицу были засунуты четыре броши в виде насекомых со вставками из разноцветных камешков, три ожерелья (из набора с серьгами) и одна диадема (тоже из набора) самые крупные украшения.

И на этом золотой родник иссяк.

Турецкий сгреб сокровища с кухонного стола в Тусин зимний платок. По-старушечьи завязал его крест-накрест узелком. Узелок сунул в пакет. Не выпуская пакет из рук, вызвал по телефону своего водителя.

- Подскажи мне заодно адресок хорошего ювелира, обратился он к удрученному спецу, который тоже собирался уезжать.

- Лучший в Москве эксперт по современным драгоценностям ныне проживает в Иерусалиме, желчно ответил спец.

- Нет уж, ты мне кого-нибудь поближе найди, попросил Турецкий.

- Ну разве что Гольдштейн, если он еще жив.

- А он мне дверь не откроет. Знаю я этих ювелиров!

Спец тяжко вздохнул, словно на него накладывали непосильное бремя. Взял трубку, позвонил и договорился.

- Все, скажешь, что от меня.

- Вот это и называется дружеской помощью, похвалил его Турецкий.

Здравствуйте, Валентина Сергеевна. Меня зовут Александр Борисович Турецкий. Занимаюсь особо важными делами. Генпрокуратура.

- Я вас знаю. Заочно, слабо улыбнулась Зинченко, утомленное лицо которой напоминало трагическую маску. Недавно у президента упоминали вашу фамилию. В связи с гибелью Анатолия Ананьевича. Как идет расследование?

- Думаю, скоро закончим.

- В каком смысле?

- Передадим дело в суд.

- Вот как? многозначительно подняла она брови. Значит, были причины?…

- Суд разберется. Не хочу предварять.

- Что вы скажете по поводу сегодняшней трагедии? спросила она о том, что ее больше всего волновало.

- Я бы сказал так: все, что здесь происходит в последние недели, это, как говорил мой старый знакомый, дым из одной трубы. Понимаете? Все убийства связаны одной идеей. Естественно, и одним заказом. Не хочу вас пугать, Валентина Сергеевна, но у питерских коллег, работающих в моей бригаде, были опасения, что очередной жертвой выберут вице-премьера, то есть вас. И здесь сегодня предприняты повышенные меры безопасности. Вот и я, если не будете возражать, посижу рядом с вами.

Она ответила не сразу. Разговор шел в небольшом помещении, рядом с проходом в так называемую директорскую ложу. Большой зал для проведения концертов и торжественных мероприятий, выстроенный и оформленный в прежние времена, конечно, не напоминал Мариинку или Александринку, но вечная российская помпезность присутствовала, имелась и ложа для почетных гостей, сбоку, почти у самой стены. И балкон для публики тоже был, как и ложи осветителей с кронштейнами, на которых закреплены софиты. И в предбаннике вице-премьер была не одна. Возле дверей маячили ее охранники. Тут же были какие-то местные деятели, которые без конца задавали Зинченко вопросы, за что-то благодарили, что-то просили словом, стояла сплошная колготня. Поэтому и разговор Турецкого с Валентиной Сергеевной велся как бы урывками, на полутонах. У всех на устах было и сегодняшнее, такое вызывающее убийство.

Зинченко искоса посмотрела на Александра Борисовича и негромко, чтобы слышал только он, заметила:

- Я, конечно, не возражаю. Но не думаю, что моя фигура может что-либо значить…

Турецкий не успел ответить, потому что в комнату твердыми шагами вошел заместитель министра внутренних дел Латников. Охранники его узнали и вежливо посторонились.

- Валентина Сергеевна! воздел руки заместитель министра. У меня просто нет слов, чтобы выразить… Что он хотел выразить, так никто и не услышал, поскольку он тут же обратился к Турецкому: Послушайте, Александр Борисович, мы же, кажется, договорились? Так в чем же дело? Где все обещанные вами материалы?

- Здравствуйте, Валентин Евгеньевич. Мне передали ваше неудовольствие, но я, искренне ценя ваше время, лично просмотрел все документы, чтобы сделать выборку основных.

- Я не просил выборку! повысил голос Латников. И вообще, я сам могу определить, что важное, а что нет.

- Не сомневаюсь, Валентин Евгеньевич, без тени иронии согласился Турецкий. Но разрешите напомнить, что по указанию заместителя генпрокурора Меркулова в моем производстве соединены дела об убийствах Вараввы, Каждана, Саблина, ну а теперь приказано и Панкратова.

- Не вижу смысла! раздраженно заметил Латников.

- Увы. И я буду только обязан вам, если вы сообщите свое мнение моему начальству. В этой связи часть весьма важных материалов будет сегодня, на протяжении дня, передана мне из Москвы. Без них картина была бы неполной. Прикажете вам сюда доставить? Или после мероприятия?

- Естественно, после! Что я, тут смотреть что ли, буду? Больше мне делать нечего?

- Разрешите вопрос? Губернатор тоже подъедет?

Латников запнулся:

- А в чем дело?

- Исключительно в безопасности. После сегодняшнего акта от преступников можно ожидать чего угодно. Здесь, правда, уже провели соответствующую работу…

- Кто? с пренебрежением спросил Латников. Местные пинкертоны? Нет уж! Сейчас, до начала мероприятия, сюда прибудет рота внутренних войск, которой поручена охрана.

Турецкий понимающе закивал.

- Господи, зачем это? поморщилась Зинченко. Это что же получается? Я буду передвигаться по городу в сопровождении роты охранников?! Да вы что! Это же просто профанация!

- Дорогая Валентина Сергеевна! воскликнул Латников. Мы не имеем права рисковать! Таково указание президента! И я ни на шаг не отступлю от него.

- Делайте что хотите! резко ответила Зинченко и вдруг увидела иронический взгляд Турецкого. Пойдемте, Александр Борисович. Взяла его под руку. Нас уже приглашают.

Краем глаза Александр успел заметить, как у Латникова от такого неожиданного поворота изумленно вытянулось лицо. И Турецкий довершил "подсечку". Он наклонился к самому уху Валентины Сергеевны и прошептал:

- Лучший способ дискредитации кандидата в губернаторы трудно придумать…