Всего в Вашингтоне было устроено семь инаугурационных балов, и тот, на который пригласили Авеля, проводился в вашингтонском Арсенале. Росновского посадили за стол с польскими демократами из Чикаго и Нью-Йорка. Им было что праздновать: Эдмунд Маски прошёл в Сенат, а десятерых польских демократов избрали в Конгресс. Никто не вспоминал, что ещё два депутата-поляка были избраны от республиканцев. Авель провёл весёлый вечер со старыми друзьями. Все спрашивали про Флорентину.

Обед был прерван появлением Джона Кеннеди и его красавицы жены Жаклин. Они пробыли пятнадцать минут, поговорили со специально отобранными людьми и поехали дальше. Авель не смог пообщаться с президентом, хотя встал из-за стола и занял стратегически важное место на его пути, но ему удалось переброситься словами с Винсентом Хоганом, шедшим за Кеннеди в его свите.

– Мистер Росновский, какая неожиданная встреча! – Хоган взял Авеля за руку и быстро отвёл его за большую мраморную колонну.

– Не могу долго говорить, мистер Росновский, поскольку я должен следовать за президентом, но ждите, и мы вам позвоним в самое ближайшее время. Президенту в данный момент приходится осуществлять много новых назначений.

– Естественно.

– Но я надеюсь, – продолжал Хоган, – что в вашем случае всё будет подтверждено в конце марта – начале апреля. Могу я первым поздравить вас, мистер Росновский? Убеждён, вы будете хорошо служить президенту.

Авель смотрел, как Винсент Хоган буквально бегом рванул к выходу, чтобы не отстать от свиты президента, которая уже садилась в кавалькаду лимузинов.

– Интересно, чему ты радуешься? – спросил один из его польских друзей, когда он вернулся за столик и попытался расправиться с жёстким стейком, который никогда не подали бы в «Бароне». – Неужели Кеннеди пригласил тебя поработать государственным секретарём?

Все рассмеялись.

– Нет, но он сказал мне, что апартаменты в Белом доме не идут ни в какое сравнение с номерами в «Баронах».

На следующее утро перед вылетом в Нью-Йорк Авель посетил польскую церковь иконы Матери Божьей Ченстоховской, что заставило его вспомнить об обеих Флорентинах. В аэропорту Вашингтона царил хаос, и Авель прибыл в нью-йоркский «Барон» на три часа позже, чем планировал. Джордж присоединился к нему за столом во время обеда и понял, что всё идёт хорошо, когда Авель заказал магнум«Дом Периньона».

– Празднуем весь вечер, – сказал Авель. – Я встретился с Хоганом, и он сообщил мне, что назначение состоится через несколько недель. Официальное заявление будет сделано вскоре после моего возвращения с Ближнего Востока.

– Поздравляю, Авель! Не знаю, кто был бы достойнее тебя.

– Спасибо, Джордж. Кстати, могу заверить, что награда ждёт тебя не на небесах, а раньше, ибо, как только обо всём объявят официально, я назначу тебя исполняющим обязанности президента группы «Барон» на время моего отсутствия.

– И на сколько ты уезжаешь в этот раз, как думаешь?

– Всего на три недели. Хочу убедиться, что эти арабы не ограбили меня до нитки, а потом улечу в Турцию, чтобы открыть «Барон» в Стамбуле. И ещё по пути заеду в Лондон и Париж.

Авелю пришлось провести три лишних дня в Лондоне, чтобы разобраться в проблемах отеля с управляющим, который во всём винил английские профсоюзы. Лондонский «Барон» оказался одной из немногих ошибок Авеля, и он до сих пор не мог понять, почему отель постоянно приносит убытки. Он бы закрыл его, но группа «Барон» должна была присутствовать в столице Великобритании, и потому он уволил очередного управляющего и сделал новые назначения.

Париж являл собой разительный контраст по сравнению с Лондоном. Здешний отель был одним из самых прибыльных в Европе, и его любимым. Убедившись, что на бульваре Распай всё организовано прекрасно, Авель провёл в Париже два дня и улетел на Ближний Восток.

Теперь у него были площадки для застройки в пяти государствах Залива, но реально строился только один «Барон» – в Эр-Рияде. Будь Авель помоложе, он остался бы на Ближнем Востоке на пару лет и разобрался с арабами. Но он не выносил жару, песок и отсутствие возможности заказать виски, когда захочется. Столь же сильную неприязнь вызывало у него и местное население. Авель препоручил всё заботам молодого вице-президента группы, которому сказал, что ему будет позволено вернуться к неверным в Америку только в том случае, если он добьётся успеха с благословенным и святым народом Ближнего Востока, а сам улетел в Турцию.

За последние годы Авель бывал в Турции несколько раз, инспектируя строительство стамбульского «Барона». Он с нетерпением ждал открытия своего отеля в стране, которую когда-то покинул, чтобы начать новую жизнь в Америке.

Распаковывая вещи в очередных президентских апартаментах, Авель обнаружил кучу разных приглашений. Целое созвездие любителей халявы прислали их ему в расчёте на то, что он, в свою очередь, пригласит их на церемонию открытия отеля. Однако два приглашения оказались приятным сюрпризом для Авеля, и поступили они от людей, которых халявщиками назвать было никак нельзя, поскольку это были послы Великобритании и Соединённых Штатов. Приглашение в английское посольство было особенно соблазнительным, поскольку последний раз внутри этого здания он был почти сорок лет назад.

В тот вечер Авель ужинал в компании сэра Бернарда Берроуза, посла её величества в Турции. К его удивлению, его посадили по правую руку от супруги посла, – этой чести Авель раньше не удостаивался никогда и ни в каком посольстве. Когда ужин закончился, то в соответствии со старинной английской традицией дамы покинули столовую, а мужчины остались одни, закурили сигары и смаковали кто портвейн, кто коньяк. Авеля пригласили составить компанию американскому послу Флетчеру Уоррену в кабинете сэра Бернарда. Сэр Бернард попрекнул своего американского коллегу за то, что тот не поторопился и не пригласил Чикагского Барона первым.

– Ну, вы, англичане, всегда отличались напором, – заметил Флетчер Уоррен.

– Скажу про американцев только одно, – парировал сэр Бернард. – Вы никогда не признаёте себя разгромленными.

Американский посол поднял свой бокал.

– За Авеля Росновского! – произнёс он.

Сэр Бернард также поднял свой бокал.

– Насколько я понимаю, поздравления уместны, – прибавил он.

Авель покраснел и торопливо оглянулся на Флетчера Уоррена в надежде, что тот поможет ему выкрутиться.

– О, неужели я раскрыл чужой секрет, Флетчер? – сэр Бернард обернулся к американскому послу. – Вы же сказали мне, что всем уже известно о назначении.

– Конечно, это известно всем, – подтвердил Флетчер Уоррен. – И не в последнюю очередь потому, что все знают о том, как британцы умеют хранить секреты.

– Так вот почему вам понадобилась такая чёртова пропасть времени, чтобы заметить, что мы воюем с немцами! – съязвил сэр Бернард.

– Но в итоге мы вступили в войну и обеспечили победу.