скрипка, подавая знак товаркам. Руки доезжачего сомкнулись на бедрах вдовицы, и та, разумеется, случайно прижалась грудью к своему кавалеру. Еще пару танцев, и… Матильда прекрасно поняла, что будет дальше, и Ласло тоже понимал. Эх, жаль, ее не видят всякие хогберды и карлионы… Ну и рожи бы у них были!

Вдовствующая принцесса и доезжачий с хохотом ворвались в толпу танцующих. В отблесках костра возникали и исчезали лица, вспыхивал порох, жизнерадостно вопили скрипки с цимбалами, взвизгивали женщины, летели в огонь пустые бочонки.

– Упала!

– Кто, кто упал?

– Да Вица же! Переплясала, видать!

– Ох ты…

– Вина б!

– Хватит с нее, воды неси!

– Ой, лю-у-уди!

Музыканты один за другим опускали смычки, танцующие останавливались, удивленно озирались по сторонам. Откуда-то выскочила рыжая собачонка, уселась у опустевшей бочки и уверенно взвыла. На нее цыкнули, собачонка поджала хвост, но не ушла, а вновь завыла, вскинув острую лисью морду к ошалевшим звездам.

Костры горели вовсю, но Матильде вдруг стало зябко, и не только ей. Жужанна торопливо запахнула расшитую пышными розанами стриженку[48], стоящая рядом молодка вздрогнула и прижалась к своему дружку.

– Лекаря!

– Где этот… как его?

– Тут был…

– Балаж! Ты чего?!

– Балаж!!!

Ласло потянул Матильду туда, где шумели. Хмель куда-то делся, в голове принцессы прояснилось, словно она не пила ничего крепче воды.

– Святой Иштван, что ж творится-то?!

– Эй!

– Балаж! Балаж?!

– И он туда же!

Балаж Надь лежал, уткнувшись лицом в грудь невесты. Мертвые глаза девушки смотрели в злое лунное лицо, казалось, бледный круг ухмыляется. Ласло нагнулся, тронул брата за плечо:

– Вставай!

Подбежал Пишта с кубком, Ласло потряс брата сильней, вздрогнул, попытался поднять, неудачно: Балаж неловко упал рядом с Вицей.

– Тоже готов, – пробормотал псарь Гергё. – Никак, отравил кто…

– Тогда уж обоих…

– Аполка! – взвыла Жужанна. – Как есть Аполка! Вернулась…

– Страсти какие…

– Не, Аполка, она только парней прибирает.

Люди приглушенно галдели, пьяненький лекарь озабоченно качал головой, проклятая псина выла. Твою кавалерию, надо что-то делать! Матильда решительно сняла с плеч поварихи шаль и прикрыла лежащих. Какие молодые…

Золотая Ночь, луна, собачий вой, треск пламени, смерть и что-то еще, что?! «…только кровь помнит, фокэа, кровь, а не разум. Было четверо и один. Старый долг не заплачен, старые раны не залечены, а время на исходе…»

5

Дракко ронял на дорогу хлопья розовой пены. Бедняга… Им не уйти! От такого не уйдешь. Он не уйдет, он и Дракко, но Клемент – не человек и не конь…

Робер сам не понял, как умудрился отвязать сумку с крысом, но он это сделал. Его крысейшество полетел в заросли можжевельника. Прости, друг, но жить лучше, чем не жить. Откуда он знает, что от пегой твари можно только бежать, что спрятаться, отсидеться не получится, а драться бесполезно?! Бежать тоже бесполезно, Дракко вот-вот упадет. «На огонь!» – крикнула Лауренсия… Кто она?.. Сколько б ему ни осталось, он будет ее помнить под этим именем. «На огонь!» Где в ночных горах отыщешь огонь?

Дракко рвался вперед, но расстояние между ним и пегим чудовищем не увеличивалось. До Сакаци не дотянуть, а огонь горит только там. Тот самый огонь, что зажигают в Золотую Ночь во дворах и на площадях, правильно зажигают. Почему он уверен, что это не сон? Такого не может быть… Не может…

Вот и развилка… До замка уже близко, но силы Дракко на исходе. Пять, может, десять минут – и все! Конь захрапел, вскинулся на дыбы и свернул налево… Налево? К Белой Ели?! Почему? Дракко виднее, сейчас все решает он. Если спрыгнуть, жеребец уцелеет, но к такой смерти Робер Эпинэ еще не готов.

Черные ветки, черное небо… Луна окончательно спятила, вокруг нее закрутилось огненное колесо, из ноздрей Дракко валит пар. Во имя Астрапа, сколько еще?! Сколько чего? Робер больше не оглядывался, зачем? Он и так знал, что погоня изменилась. Раньше его гнали навстречу девчонке, неторопливо, равнодушно, уверенно. Он вырвался, пегая тварь увязалась за ним, чтоб заморить лошадь, и только теперь взялась за дело по-настоящему.

Дракко споткнулся, выровнялся, перескочил через какую-то корягу, или это была тень? «На огонь»… Но вот же огонь! Не может быть, это звезда, звезда, отчего-то повисшая над самой землей. Или все-таки костер? Жеребец помчался быстрее, хотя быстрей было невозможно. Воистину нет шпор острее ужаса, а то, что сзади, – смерть не только для всадника. Знал ли Ворон, что за лошадь дарит врагу? Вряд ли…

Кусты распахнулись, Дракко вылетел к Белой Ели. Нет, это все-таки было сном, это просто не могло быть ничем иным! По краям поляны полыхали четыре костра, у которых лежали огромные псы, а на границе света и тьмы трясли гривами рыжие кони. Еще один костер пылал у самых корней мертвого дерева, вокруг него сидели охотники, валялись убитые косули, стоял откупоренный бочонок, над которым возвышался светловолосый воин в странном одеянии.

– Ин намээ Астрапэ, – голос был низким и зычным, – камэ ин даксис, анигас!

– Ин намээ Астрапэ, – слова сами слетели с губ Робера, непонятные, вечные, прекрасные. – Аэдатэ маэ лэри. Лэйе Астрапэ, лэйе Абвениэ!

6

Надо идти, надо встать и идти, иначе будет поздно! Он не может, не должен… Ричард Окделл попробовал подняться, но голова закружилась, и юноша сел, прижимаясь к стене. Стена была теплой, она дышала, как лошадиный бок, она была доброй и не хотела отпускать. Вот так бы и сидеть всю жизнь, но он должен идти, потому что его зовут… Он нужен…

Вдалеке прогремел гром, сквозь его раскаты прорывался какой-то визг. Святой Алан, его ждут, а он даже встать не может.

– Эй, гици! Вставай!!!

– Ой, с этим-то чего?

– Да ничего… Перебрал, дело молодое.

– Сейчас встанет, как милый!

– Как бы не застыл, на дворе-то…

Как это застынет? Стена такая теплая, но ему некогда отдыхать, у него дело…

– Понесли, что ли…

– Куда?

– Да в горницу, а там разберемся!

В дрожащем тумане мелькнули кабаньи морды, они улыбались. Разве бывают люди с кабаньими головами? Чего они хотят? Пусть уходят, это его дело и его долг… Он сейчас встанет и пойдет на охоту… Надо подковать Сону, пока не кончилась гроза, иначе она собьет копыта. Кабаны ушли, это хорошо, они были такими докучливыми.

– Вставайте, юноша!

Эр Рокэ… Откуда?! Он же…

– Вы живы?

– Насколько мне известно, жив. – Ворон поправил меч Раканов и засмеялся: – Хватит прохлаждаться, юноша, вставайте.

Дик честно попытался, но тело не желало слушаться.

– Вы так и не научились пить, – нахмурился Рокэ, протягивая оруженосцу руку. Он не сердился, ну или почти не сердился.

– Эр Рокэ…. – юноша вздрогнул, увидев на пальце Ворона кольцо с карасом. – Вы… вы его нашли, где?!

– Я ничего не терял, – в голосе почувствовалось легкое раздражение. – Вы соизволите встать или