Зула убавила громкость до нуля, выбрала «КАБИНУ» и обнаружила, что, если нажать кнопку посильнее, та не отключится и загорится индикатор «МОНИТОР». Она осторожно прибавила звук и расслышала голоса Павла и Сергея. Русский Зула не знала, но время от времени улавливала слова вроде «лайнер» и «Тайбэй». Иногда долетала английская речь из динамиков в кабине – из вышек на материке к ним или к другим пилотам обращались диспетчеры.

Поначалу Зула не понимала ни цели, ни содержания переговоров с землей, но вскоре уловила общий принцип. Начиналась связь с фразы «Сямынь-контроль» с китайским акцентом, затем называлась марка самолета («Боинг», «Эйрбас» или «Гольфстрим»), несколько букв и цифр и лаконичные указания о высоте, курсе или радиочастоте – диспетчеры, отвечавшие за воздушное пространство Сямыня, руководили пилотами. Им почти всегда отвечали – чаще всего с британским, американским или европейским акцентом, повторяли буквы с цифрами (скорее всего позывные борта), подтверждали указания фразой «вас понял» и еще раз четко их проговаривали для верности. Иногда борт не отвечал, тогда диспетчеры повторяли еще раз, а если и это не помогало, просили кого-то из других пилотов переслать сообщение. Диспетчеры разговаривали невероятно бесстрастно – видимо, потому, что занимались рутинной работой изо дня в день, как продавцы или дальнобойщики. Дважды Зула распознала голос Павла – тот отвечал земле – и так выяснила позывные самолета, на котором была пассажиркой или, вернее, пленницей.

Иногда доносилось «работайте с Гонконг-контроль» или «работайте с Тайбэй-контроль», затем шли цифры – указание радиочастоты. В ответ пилот называл себя, повторял указание, прощался фразой вроде «Спасибо», «До скорого» или «Отбой» и пропадал – по крайней мере с этого канала.

Вскоре и их самолет передали гонконгским диспетчерам. Павел пожелал Сямыню всего доброго, потом перекинулся парой слов с Сергеем.

Внезапно пол ушел у Зулы из-под ног – очень резко, пассажирские самолеты так не пилотируют. Она выбросила вперед руки, чтобы не врезаться в дверь. Борт не просто снижался, то есть не скидывал скорость в горизонтальном полете, а на прежней мощности шел вниз, к морю.

Наклон стал еще сильнее, и Зула теперь плашмя лежала на двери и слышала, как в общем салоне падает багаж и прочий хлам, кричат разбуженные люди, а те, кто не спал, злорадно над ними смеются.

Сначала Зула решила, что пилоты лишь сбрасывают высоту, но маневр все не кончался, и тогда она подумала, что Сергей и Павел хотят совершить самоубийство, уронив самолет в море. Долго это продолжаться не могло – у нее уже три раза заложило уши.

Но затем так же внезапно самолет выровнялся. Зулу вдавило в дверь, потом в угол между дверью и полом и, наконец, в пол. С ускорением, кажется, в несколько g машина подняла нос и перешла в горизонтальный полет. Придя в себя, Зула приподнялась, вытянула шею и через кровать взглянула в иллюминатор, но не увидела ничего, кроме белизны и дождевых струй на стекле. Она подползла по кровати поближе и посмотрела вниз: сквозь густые облака и туман изредка проскальзывала серая поверхность моря, проносившегося всего в сотне футов под крылом.

Самолет накренился и по длинной дуге стал уходить влево.

Над кроватью в ногах висел плоский телеэкран. Зула не любила телевизор, поэтому монитор даже не трогала, но теперь поняла, что зря, и решила включить. На дисплее возникло меню: «DVD», «Видеоигры» и «Карта». Она выбрала последний пункт и стала рассматривать карту Южно-Китайского моря – точно такую же, что и в обычных пассажирских лайнерах: этот шрифт и способ представления знакомы любому, кто хоть раз совершал долгий перелет. Точкой отправления значился Сямынь, прибытия – международный аэропорт Санья Феникс на южной оконечности большого овального острова размером с Тайвань, по всей видимости – китайского Хайнаня. Маршрут состоял из двух прямых отрезков примерно одинаковой длины: сначала шел к юго-юго-западу от Сямыня вдоль побережья, затем резко сворачивал к западу в сторону Хайнаня. Зула предположила, что курс специально проложили в обход Гонконга, Шэньчжэня, Макао и Гуандуна, в воздушном пространстве которых и без того тесно.

Судя по карте на экране, самолет точно следовал маршруту, но несколько минут назад взял к северо-востоку, словно нацелился на Тайвань. Зула так и гадала бы почему, если бы вчера вечером не слышала разговоров в салоне. Лететь на Хайнань никто и не думал – такой рейс выбрали только потому, что он внутренний и не заинтересует иммиграционную службу. То есть подошел бы любой пункт назначения на территории Китая, но путь к Хайнаню лежал над морем, а над водой не трудно выкинуть какой-нибудь фокус – например, пройти ниже радаров.

Зула подозревала, что пилоты решили схитрить. Она хоть и смутно, но представляла, как работает система управления воздушным движением. У радаров – ограниченный радиус действия, и потому воздушное пространство страны разделено на зоны со своими диспетчерскими центрами и радарами, лайнеры по ходу полета передаются от одного центра к другому. В какой-то момент их самолет покинул сямыньскую зону и попал в гонконгскую. Или вообще в ничейную, поскольку летел над морем. Очевидно, несколько минут назад они пересекли условную границу, Сергей и Павел попрощались с сямыньскими диспетчерами и, прежде чем борт возник на радарах следующей зоны, ушли в пике.

Куда летели теперь, Зула могла лишь гадать. Они миновали южную оконечность Тайваня – впереди был только Тихий океан. Впрочем, насмотревшись вчера на дугообразные схемы маршрутов, она понимала, что прямо на восток (а двигались они сейчас именно так) через океан не летают.

Через полчаса пилоты снова заложили левый вираж, и значок самолета на экране стал поворачиваться, пока не замер носом на северо-северо-восток. Похоже, пилоты задумали обогнуть воздушное пространство Тайваня по вытянутой дуге.

Приемник в кабине вновь ожил: видимо, пилоты переключились на другую частоту – судя по большинству сообщений, на тайбэйскую. Диспетчеры вели десятки «боингов» и «эйрбасов» – при этом назывались не только позывные, но и пункты вылета с пунктами назначения, и Зуле ясно представился загруженный аэропорт, принимавший и провожавший лайнеры из далеких Лос-Анджелеса, Сиднея, Токио, Торонто и Чунцина.

Меньше чем через час самолет миновал северную оконечность Тайваня, где находился Тайбэй, и, если верить экрану, на котором поминутно обновлялась информация, стал маневрировать, постепенно набирая высоту, то есть входил в зону видимости радаров, если те поблизости вообще были. Время от времени на мониторе возникала общая карта, и Зула увидела, что сейчас они в зоне, через которую проходят все самолеты из Юго-Восточной Азии и Австралии, летящие в Японию и Корею. Может, пилоты рассчитывают проскользнуть незаметно в общем потоке?

Еще немного – и ее мочевой пузырь лопнет. Зула вышла в салон. У задней переборки кучкой сидели бойцы: двое спали, третий читал Коран, четвертый не сводил глаз с экрана ноутбука; у передней переборки на откидном столике лежали аэронавигационные карты, по которым Халид и Абдулла Джонс отслеживали полет. Халид посмотрел на Зулу то ли с ненавистью, то ли с восхищением, а может, и с тем и с другим сразу. Джонса она заметила, лишь когда подошла к уборной: тот лежал на спине ногами в проходе, головой в кабине пилотов и смотрел почти вертикально вверх через передние иллюминаторы. Сергей и Павел неестественно выгнули шеи и тоже смотрели куда-то вверх и вперед.